Сурикэ
Шрифт:
— Что? — отвечал незнакомец, застигнутый врасплох. «Это француз», — подумал охотник.
Индеец одним прыжком скрылся в чаще.
— Сдавайся! — закричал охотник. Незнакомец не отвечал и притаился.
— Так вот как! — воскликнул Шарль, начиная сердиться. — Берегись, будешь сам виноват!
Он прицелился и выстрелил наудачу. Незнакомец выскочил из чащи.
— Сдавайся! — закричал охотник.
— Вот мой ответ, — возразил незнакомец, стреляя, но его пуля засела в стволе дерева.
— Сам будешь виноват, — сухо проговорил молодой человек.
Он выстрелил из
Выстрел из пистолета уложил его.
Шарль бросился на своего врага с поднятым прикладом.
— Не стоит труда добивать меня, — с усмешкой проговорил незнакомец, — в меня попали две пули.
— Голос мне знаком… — сказал охотник.
— Да, да, — отвечал раненый все еще насмешливо, — подойдите поближе, вы меня тогда узнаете.
Шарль, не подозревая никакого злого умысла, наклонился, но незнакомец, пользуясь последним случаем, схватил Шарля за блузу и, притянув его к себе, выхватил нож.
— Умри, собака! — воскликнул он, стараясь воткнуть ему нож в грудь.
Но охотник схватил его за руку, сжал ее как в тисках, отнял нож и бросил его в кусты.
Раненый упал в изнеможении, хрипя в предсмертной агонии.
— Почему вы так ненавидите меня, г-н Курбюиссон? Я не сделал вам ничего, кроме добра.
— А! Вы узнали меня наконец, г-н Лебо?
— Да, и тем более уверен, что между нами недоразумение.
— Вы ошибаетесь, г-н Лебо, недоразумения нет никакого.
— Вы меня искали здесь?
— Именно вас.
— Чтобы убить меня?
— Да, чтобы убить.
— Вы меня ненавидите?
— Вовсе нет.
— В таком случае, я вас не понимаю.
— Весьма вероятно, — отвечал умирающий с мрачным смехом.
Он, казалось, старался в продолжение нескольких минут вспомнить по порядку все происшедшее. Охотник грустно смотрел на него.
— Выслушайте меня, г-н Лебо, — сказал Курбюиссон глухим голосом, — вы убили меня, через несколько минут я умру…
— Вы молоды, — перебил его охотник, — в ваши годы природа…
— Не пытайтесь утешить меня, я умру, еще раз повторяю вам, пули попали туда, куда назначались; не станем терять драгоценного времени, мне надо сообщить вам вещи, весьма важные для вас.
— Если вы этого требуете, то говорите, я слушаю вас.
— Я вовсе не ненавижу вас, напротив, я всегда сохранял искреннейшую благодарность за услуги, оказанные вами мне, но бедность — плохая советчица; за что я ни брался, ничто не удавалось мне, все мои усилия были тщетны, часто мне по два и по три дня не приходилось иметь куска во рту, один Бог знает, что я вытерпел; надеялись, что я буду гордостью своей семьи, я стал позором для нее. На днях я встретился с одним человеком, которого знал, когда был еще богат; этот дьявол-искуситель справился о моем положении, я признался ему во всем, что выстрадал и что терплю в настоящую минуту, этот человек предложил мне пятьсот луидоров — целое состояние для умирающего с голоду нищего — и ставил только одно условие.
— Мою смерть, не так ли? — с горечью спросил охотник.
— Да, — сдавленным
— Я верю вам.
— Он пересыпал золотые перед моими глазами, вид их опьянял меня, я сходил с ума; остальное вам известно!
— Кто же этот человек?
— Граф Рене де Витре.
— Негодяй!
— Действительно негодяй, но это еще не все; нагнитесь ко мне поближе, кровь душит меня, я говорю с трудом.
Несчастный действительно весь посинел, холодный пот выступил у него на лбу, взор его блуждал, на губах выступила кровавая пена; с трудом можно было разобрать, что он говорил.
Шарль Лебо нагнулся к нему. Курбюиссон продолжал прерывающимся голосом:
— Он заплатил не за одну вашу смерть; кроме вас, мадам де… де…
Он испустил раздирающий душу крик, дрожь пробежала по телу, он привскочил, упал лицом вниз и не двигался больше.
Он умер.
Охотник осмотрел тело, чтобы убедиться, что Курбюиссон уже не дышит; в этом не оставалось сомнения.
— Бедняга! — философски заметил охотник. — Жизнь его была дурная, а конец еще хуже; но что он хотел сказать? Ему следовало бы прожить еще несколько минут… И вы, г-н де Витре, берегитесь!
Шарль обыскал карманы у мертвого и нашел в них засаленный бумажник, набитый бумагами, и несколько золотых — остаток от пятисот.
— Они помешают ему всплыть наверх, — сказал Шарль, опуская золото обратно в карман покойника.
Он поднял тело и бросил его в реку. Так как было уже поздно, Шарль поспешил вернуться в крепость.
— Что видели нового во время своей долгой прогулки? — спросил Ларутин.
— Ничего, — лаконично ответил охотник.
ГЛАВА IX. Где вполне обрисовывается фигура Сурикэ
На другое утро, часов около шести, Монкальм гулял по гласису крепости, укрепления которой, пользуясь досугом, он приводил в порядок и усиливал.
Когда придет время, мы подробнее поговорим об этой крепости.
За неимением лучшего собеседника, генерал расспрашивал сержанта Ларутина, к которому он всегда относился с известным уважением.
Машинально оглядываясь по сторонам, генерал увидел Шарля Лебо, спокойно выходившего из кустарника.
Охотник казался озабоченным, он шел медленно и опустив голову; по временам он останавливался, близко наклонялся к земле и несколько минут оставался в таком положении, несколько раз он возвращался по своим следам, потом — да извинит нас читатель за сравнение — как хорошо дрессированная собака старался чутьем найти следы дичи.
— Я думал, что г-н Лебо еще спит, он, вероятно, не рано вернулся с обхода?
— Очень поздно.
— И теперь уже встал?
— Да, уже давно; наш Сурикэ чуток, как мышь, он спит одним глазом…
— А! — сказал генерал, внимание которого было обращено в другую сторону.
— Когда надо делать дело, у него никому нет спуску…
Способ выражения сержанта часто смешил Монкальма, но на этот раз главнокомандующий даже не улыбнулся.
— Ну, что нового, друг Шарль? — спросил генерал, когда охотник подошел ближе.