Сурикэ
Шрифт:
— Вы льстец! — И он продолжал на языке Цицерона: — Теперь сообщите мне в подробности все происшедшее и особенно причины, задержавшие вас; я очень беспокоился и уже начал думать, что вы умерли или попали в плен.
— Право, генерал, вы сами виноваты немного, что я опоздал, — отвечал Шарль тоже по-латыни.
— Как это? Я пока еще не вижу…
— Позвольте мне объясниться, генерал.
— Говорите, я слушаю.
— Вы не знаете страны, где вам предстоит маневрировать.
— Это правда, — сказал Монкальм, вздыхая, — между всеми картами, так любезно доставленными вами, нет ни одного
— Именно этот пробел я и хотел пополнить во что бы то ни стало.
— То есть как? — спросил генерал с напряжением.
— Так как карты не было, то оставался один способ добыть ее.
— Снять ее! — воскликнул генерал.
— И я сделал это.
— Как, вы сделали эту карту?! — в радостном удивлении вскричал Монкальм.
— Да, генерал; признаюсь, это было нелегкое дело.
— Вполне верю, — сказал Монкальм, сильно пожимая руку молодого охотника.
— Это потому, что карта, которую я сделал сегодня, не походит на другие карты.
— Как так?
— Вы сейчас поймете меня.
— Говорите, говорите, я не пророню ни слова.
— Карты, которые я имел удовольствие поднести вам, были сделаны для офицеров, весьма мало знакомых с местностью или вовсе незнакомых с ней.
— Я заметил, но это не умаляет их цены.
— Позвольте, генерал, в данном случае было совершенно иное дело; вы вовсе не знаете Канады?..
— К несчастью, это правда, но я надеюсь…
— Вот что я сделал: дело было серьезное, потому что вам приходилось маневрировать в местах, вам совершенно незнакомых; я решился снять подробный план со всей страны на десять миль в окружности; все отмечено с величайшим тщанием, я не забыл ни скалы, ни дерева; когда мы дойдем до озера, то изучим местность с картою в руках, и через четверть часа вы будете знать ваше поле действия так же хорошо, как я сам.
— На этот раз вы спасете мне честь, друг мой; без вас я бы погиб сегодня.
— Может быть; я не хочу, чтобы ваши друзья могли смеяться над нами.
— Благодарю, милый Шарль, — сказал генерал, тронутый.
— Еще одно слово, я вам сейчас доскажу все.
— Да, это самое лучшее, тогда я буду в состоянии судить сам.
— Отлично! Я хотел только сказать вам, что доставил охотника, который служит проводником английской армии, это дает нам возможность сделать все приготовления.
— Это жестокая шутка, — сказал Монкальм, — но на войне всякий старается пользоваться тем, что ему выгодно.
— И я думал так; этот охотник мой друг, и я позволяю себе просить вашей благосклонности для него.
— С этой минуты он может рассчитывать на меня, мой милый Шарль; где план?
— У меня в ягдташе, — отвечал охотник, улыбаясь.
— Хорошо, я думаю, что пока мы оставим этот разговор; гренадеры встрепенулись, лучше помолчим.
— Да, не дадим им возможности делать всегда неприятные догадки; пойдемте вперед.
— Видишь ли, Золотая Пуговица, — говорит один гренадер, — главнокомандующий говорит с Сурикэ на его родном языке.
— И все-таки ты ничего не понимаешь, — отвечал его товарищ, крутя ус, — я понял, что генерал говорит по-марсельски; кажется, большие
Солдаты расхохотались, и разговор на том и кончился.
ГЛАВА VIII. Где положение становится затруднительным
Флибустьеры черепашьих островов говорили, что за демаркационной линией не существует мира с испанцами, и поэтому нападали на них всюду, где могли.
Англичане приняли такую же систему относительно французов в Канаде; таким образом, война никогда не прекращалась; ни договоры, ни капитуляции не имели значения для них, разве только их собственная выгода требовала исполнения поставленных условий. Границы не существовали для англичан, они вторгались на французскую территорию, строили форты среди французских колоний и в случае нужды убивали французских парламентеров, посылаемых к ним для того, чтобы убедить их уважать французские границы.
Они действовали как настоящие флибустьеры, убивали мирных жителей Новой Франции и сжигали их жилища.
Дурная администрация колонии помогала англичанам насколько могла и всеми средствами.
Способ, которым набирались переселенцы в Новую Францию в царствование Людовика XV, делал американскую войну непопулярной, между тем как в Англии война встречалась всеми с сочувствием.
Вольтер даже не боялся писать, что целое столетие война идет в Канаде из-за нескольких акров льда.
Теперь стало известно, чего стоят эти несколько акров покрытые снегом и какие несметные сокровища в них заключаются.
Но англичане, мечтавшие о создании могущественного государства, равного по величине Индии, менее чем через двадцать лет после уступки Канады были жестоко наказаны за свое вероломство и грабительство.
Американцы ненавидели англичан, которых они знали лучше, чем кто-либо другой, так как были с ними одного и того же племени.
«Долг платежом красен»: американцы стремились к свободе, они не хотели переносить ни французского, ни английского ига, не чувствуя в себе достаточно силы, чтобы бороться со своей прежней родиной, они вели двойную игру; они заставили англичан вынимать каштаны из огня, и с их помощью освободились от французов, на которых смотрели как на непрошеных пришельцев.
Когда французы были изгнаны из Канады, американцы, не теряя времени, начали воздвигать батареи против англичан; они вступили в союз с Францией и с ее помощью принудили англичан признать независимость Новой Англии и постыдно сдаться.
Таким образом, американцы воспользовались помощью англичан, чтобы прогнать французов, а потом помощью Франции, чтобы прогнать англичан и остаться хозяевами громадной территории.
Игра была ведена тонко; много времени прошло, прежде чем все поняли эту маккиавеллиевскую интригу, — так искусно американцы умели лгать и притворяться. Несомненно, американцы любят только самих себя; теперь покрывало снято, и девиз Монро — «Америка — американцам» не оставляет более сомнения; но все-таки есть еще много людей с некоторым весом, которые, не зная ничего об Америке и ее политике, продолжают верить в дружбу Соединенных Штатов и говорят об их преданности Франции.