Сурикэ
Шрифт:
— Да, именно так.
— В таком случае, вы принимаете?
— Если так, то предоставьте мне действовать, а когда придет время, тогда благодарите.
— Что бы ни случилось, генерал, я буду вам благодарен.
— Хорошо, мы поговорим об этом, когда мой план удастся…
— Да услышит вас Господь, генерал!
— Он услышит вас; кстати, в числе писем, полученных мною сегодня, есть объемистое письмо на ваше имя, из Франции, из Парижа; я вам передам его сию минуту. Уже поздно, не собираетесь ли вы спать? Я очень устал, и мне недурно будет уснуть на
— Действительно, отдых вам необходим после такого утомительного дня.
— Вы не последуете моему примеру?
— Нет еще, генерал, я не могу быть спокоен, не обойдя еще раз крепость; это старая охотничья привычка; от этого я только буду крепче спать.
Генерал тонко улыбнулся: по его мнению, этот обход был только предлогом, выдуманным молодым человеком, чтобы несколько успокоиться.
— Может быть, вы правы, — сказал он. — Мы уснем спокойнее, зная, что кругом все обстоит благополучно; ступайте же, вернувшись, вы найдете письмо у себя на столике.
— Благодарю вас, спокойной ночи.
— Я, вероятно, просплю без просыпу до утра, глаза у меня слипаются; лишь бы меня не подняли ночью.
— Этого, кажется, не будет.
— Дай Бог! Прощайте же, желаю вам приятной прогулки.
— Спите хорошо, генерал.
Они дружески пожали друг другу руки. Генерал пошел к себе в спальню, а Шарль Лебо, взяв оружие и осмотрев его, вышел из форта; через пять минут он уже достиг девственного леса.
Уединение действует на душу человека, оно дает ему среди тишины таинственные советы.
После испытанного потрясения Шарлю Лебо необходимо было освежиться и привести в порядок свои мысли, в которых царствовал полнейший хаос; генерал не ошибся, он понял, что молодой человек выдумал обход, чтобы двух— или трехчасовой прогулкой успокоить свои нервы после разговора, во время которого волнение чуть не кончилось разрывом сердца.
Ночь была великолепная; сверкающие звезды усыпали темно-синее небо; синевато-белые лучи молодого месяца заливали пейзаж; вокруг молодого человека царствовала полная тишина; все спало.
Шарль Лебо чувствовал, что спокойствие возвращается к нему и мало-помалу заступает место хаоса, наполнявшего его душу; самообладание возвращалось к нему, и вместе с тем возвращалось хладнокровие, оставлявшее его только в случаях исключительных, вроде происшедшего с ним в этот вечер.
Теперь, когда рассудок занял место страсти, не допускавшей рассуждений, молодой человек совершенно иначе взглянул на свое положение. Теперь он сознавал, что Монкальмом руководят самые лучшие побуждения и что он говорил, как добрый человек и искренний друг; Шарль отдавал ему полную справедливость и признавал, что его намерения были самые похвальные и что он имел в виду его пользу.
Все глубже и глубже погружаясь в свои мысли, охотник задумчиво шел по берегу реки. Он вспоминал и восстанавливал в памяти весь разговор, важность которого для его будущего счастья становилась ему все яснее. Он не обманывал себя надеждами, несбыточными в настоящую минуту, но дела могли принять другой
Предаваясь таким образом своим мыслям, охотник в то же время оставался верен своим привычкам обитателя лесов; он действовал несколько машинально, но никогда еще, быть может, он не наблюдал так внимательно все окружающее; ничто не ускользало от него.
Прошло более трех часов, как молодой человек вышел из крепости; энергия и обычное спокойствие вернулись к нему; он вышел, наконец, победителем из нравственной борьбы, принесшей ему столько страданий. Было около полуночи, и Шарль Лебо уже думал вернуться в Карильон, как внезапно послышавшийся шум заставил его вздрогнуть. Молодой человек поспешно спрятался за куст.
Слышанный шум доносился с реки; Шарль тотчас же определил причину этого шума, нарушившего его мечты; то был стук весла, упавшего в пирогу. Охотник задавал себе вопрос, кто мог быть этот любитель ночных прогулок, когда увидал человека, высадившегося из лодки и направлявшегося к лесу.
Незнакомец был высокого роста и атлетического сложения; он был одет в костюм ирокеза и татуирован, как воин.
— Это краснокожий, — проговорил охотник, но почти тотчас же поправился: — Нет, я ошибся, этот мнимый краснокожий — белый, переодетый индейцем; индейцы не ходят так, у них совершенно другая походка, и они никогда не забывают принимать предосторожности, идя по вольной дороге; вероятно, английский шпион; это начинает занимать меня, какого черта ему надо здесь в такое время!
Белый или краснокожий, кто бы он ни был, вероятно, заметил, что ему следует продвигаться вперед с большей осторожностью; он почти тотчас скрылся за густым кустарником.
Между его появлением и исчезновением прошло не более пяти минут.
Без сомнения, шпион — иначе кем же мог быть этот человек — заметил что-нибудь: он более не показывался.
Положение становилось затруднительным, эта игра в прятки могла бы продолжаться долго без всяких результатов; охотник решился ускорить развязку.
Шарль Лебо быстро принимал решения; он устремил взгляд на чащу, в которой скрылся индеец, и не сводил глаз.
Таким образом прошло десять минут.
Долгое ожидание начало утомлять молодого человека; он намеревался прибегнуть к какой-нибудь решительной мере, когда индеец, убедившись, вероятно, в неосновательности своих подозрений, вдруг снова появился, но на этот раз он шел чрезвычайно осторожно, прячась за каждым деревом, за каждой группой кустов.
Незнакомец был на расстоянии ружейного выстрела от охотника; последнему ничего не стоило пустить ему пулю в голову, но Шарлю было противно убить человека из засады, не дав ему возможности защищаться, тем более что охотник был убежден, что имеет дело не с индейцем, но с таким же белым, как он сам; он решился предупредить его о своем присутствии; в таком случае, думал он, это уже не будет убийство, но поединок, может быть, и не по правилам, но, во всяком случае, вполне честный.
— Кто здесь? — крикнул охотник угрожающим голосом.