Суровая мужская проза

Бондаренко Андрей Евгеньевич

– Сама толком не знаю. Предчувствия одолевают. Мол, обязательно надо дождаться твоего возвращения. Обязательно.

– Хорошо, дождись…. А фотоаппарат? Палыч его тебе отдал?

– Ага. Любезно вернул.

– Конечно же, пустой? То есть, со стёртыми снимками, сделанными в Запретной зоне?

– Нет, не угадал, – неуверенно улыбнулась девушка. – Почему-то один снимок остался. Очень важный…. Может, случайно?

– У генерал-лейтенанта Громова не бывает случайностей. Никогда. Знать, так надо…. И что – на сохранившемся снимке?

– Низкое-низкое небо, по

которому ползут рваные тёмно-серые облака. У самого горизонта угрожающе застыли пухлые тёмно-синие тучи. Свинцовые волны неизвестного морского залива размеренно и упрямо бьются о буро-жёлтые скалы. На высоком-высоком обрыве, по-хозяйски нависая над морем и серо-жёлтыми скалами, расположился солидный средневековый замок, разрушенный местами. Нижний ярус крепостного сооружения сложен из светло-серых разноразмерных валунов, а верхний – из желтоватых каменных блоков и красно-бурого кирпича…. Глядя на снимок, создаётся устойчивое впечатление, что данный замок – в первую очередь – является крепостью, контролирующей вход в полукруглую уютную бухту, в которой наблюдается несколько заякорённых морских судов. Непонятные такие кораблики. Парусные. Неуклюжие и допотопные…

– Ерунда какая-то, – непонимающе передёрнув плечами, засомневался Лёха. – Причём, полная, отвязанная, неожиданная и непонятная…. Ну, не было там никакого морского залива. Тем более, с допотопными парусными корабликами. Честное слово, не было…. Солидный средневековый замок был, врать не буду. Серо-жёлтые пески были. И пятнистые танки. И длиннющий верблюжий караван. А, вот, никакого моря не было. Как и малейшего намёка на его присутствие…. Откуда, спрашивается, на фотографии взялся морской порт? А, амазонка прибалтийская? Палыч для чего-то подменил снимки? Для чего?

– Не было никакой подмены, – усмехнулась Ванда. – Да и быть не могло. Не та, милый, ситуация…. Просто хитроумные линзы моего японского фотоаппарата добросовестно выполнили свою функцию. Такое бывает. Это общеизвестные факты, зафиксированные и в двадцать первом веке, и в двадцатом, и даже в конце девятнадцатого, когда на сделанных фотографиях, вдруг, «всплывает» нечто. Следы неизвестных фантомов, например. Или же каких-то странных нездешних субстанций. Очень похоже, что и мы столкнулись с чем-то аналогичным.

– С чем конкретно?

– Не знаю….

– А версии? Посмотри, наяда медноволосая, мне в глаза…. Ещё. Ещё…. Вот, сама улыбнулась…. Значит, есть дельные соображения?

– Портал.

– Что – портал?

– Средневековый замок – это Портал. Причём, именно с «большой» буквы…. Он, скорее всего, связывает наш Мир с одним из Параллельных Миров. Поэтому и с морским заливом наблюдается такая штуковина: у нас его нет, сплошные зыбучие пески, а «там» он есть. То бишь, успешно нависает над всей местностью, эффективно контролируя вход-выход в удобную морскую бухту…

– Значит, Портал? – озабоченно нахмурился Лёха.

– Ага…. А что тут такого?

– Ну, не знаю.

– Тогда – поцелуй меня. Пожалуйста…

Тёмный забрался под пятнистый брезентовый тент, а Петров устроился в кабине,

рядом с пожилым бербером.

Машина завелась и плавно тронулась с места. Вскоре «ооновский» лагерь остался позади.

Вокруг, насколько хватало взгляда, простирались лишь светло-жёлтые покатые дюны и тёмно-рыжие длинные барханы.

На западе уверенно разгорался тёмно-янтарный закат.

– Сахара – пустыня замечательная, – ловко управляясь с автомобильной баранкой, неожиданно заявил на чистейшем русском языке Маххамад-младший. – Она словно бы живая, со своим особым характером: сильным, непреклонным, но – в то же время – и игривым. Ну, как у молодой, красивой и уверенной в себе женщины…. Сахара, она будто затягивает в свой бескрайний Мир, выстроенный по особым жизненным правилам и законам. И каждая местная песчинка – как целая Вселенная. Пусть и самая-самая крохотная песчинка…. Я здесь уже почти тридцать девять лет обитаю, а по-настоящему привыкнуть так и не смог: всё удивляюсь, удивляюсь и удивляюсь. Вот, сейчас мы едем по песчаной пустыне. А вскоре предстоит посетить и каменную и соляную…. А здешние охренительные миражи? Что скажешь, боец?

– Откровенно внушают, – улыбнулся Лёха. – Спора нет.

– Видишь, трёхмачтовый фрегат с северной стороны горизонта?

– Вижу.

– Никакой это и не фрегат, а с десяток одичавших верблюдов бредут к ближайшему солончаку. У меня глаз намётанный…. Всё, разговор закончен. Больше ни слова по-русски. И, вообще…

– Я уже забыл, уважаемый и заслуженный бербер, об этом мимолётном дорожном разговоре.

– Приятно иметь дело с понятливым человеком, – перешёл на привычную арабо-франко-английскую языковую «смесь» Маххамад-младший. – Пусть всё остаётся по-старому. Я – хмурый и ворчливый арабский проводник. Вы – отвязанные русские головорезы…

А потом вокруг внезапно стало темно. Солнце садится в Сахаре не просто быстро, а моментально. Раз, и всё…

– Ничего себе, – восхищённо пробормотал Петров. – Словно бы кто-то Всемогущий лампочку выключил. Так его и растак…

Глава двенадцатая

Один плен, второй плен

Они ехали по ночной пустыне всю ночь напролёт. Петров даже – по совету Маххамада-младшего – немного вздремнул. Вернее, не смотря на приличную качку-болтанку, полноценно поспал около трёх с половиной часов: учили – в своё время – засыпать в любых условиях, мол, для полноценного восстановления сил и быстрого пополнения запасов жизненной энергии.

Проснулся он из-за двух вещей. Во-первых, вследствие полной и звенящей тишины. Во-вторых, из-за наглого и приставучего солнечного зайчика, надоедливо ползающего по лицу.

Проснулся, громко чихнул несколько раз подряд, а после этого открыл глаза.

Машина стояла среди каких-то неказистых бело-серо-жёлтых строений под плоскими крышами, а в кабину – через приоткрытую дверку – поступал свежий и живительный утренний воздух.

Солнечный зайчик? А это Белов – с помощью маленького прямоугольного зеркальца – развлекался.