Суровая мужская проза

Бондаренко Андрей Евгеньевич

– Бредовый, – не согласился Белов. – Сколько у тебя таблеток?

– Три упаковки по десять штук.

– Допустим, пятнадцать голодных и доверчивых лобо, позарившись на коварную наживку, уснут. А что, извини, делать с остальными? И куда, кстати, ты планируешь «вдавливать» таблетки? В копчёную летучую мышатину? Ну-ну, деятель…

– Я, собственно, не собираюсь усыплять ливийских шакалов.

– А кого – собираешься?

– Успокойся, не тебя, – склонившись над брезентовым рюкзаком с продовольствием, заверил Петров. – Эге. Да, где же он? Вроде, вчера ещё был…

– Что ищешь-то?

– «Вонючий» канадский

сын. Типа – аналог немецкого «Дор блю». Слава богу, нашёл в боковом кармане…. Дело, понимаешь, было в южном Казахстане. У майора Назарова, который на тот момент возглавлял нашу учебную группу, случился день рожденья. Организовали, как и полагается, скромный праздничный стол. Так, совершенно ничего особенного: немного спиртного, шашлыки из молодой баранины, копчёная колбаска, помидоры-огурчики, горбуша холодного копчения, покупной салат «Оливье», чёрный хлебушек. А ещё и упаковка сыра «Дор блю» присутствовала…. И только я вскрыл ту упаковку, как три верблюда, дремавшие метрах в пятидесяти-шестидесяти в сторонке, тут же проснулись, вскочили на ноги и дружно ломанулись к нашему столу. Пришлось отдать им весь «вонючий» сыр. Мол, себе дороже. Лишь бы, морды мохнатые, угомонились…. Итак, верблюд, он гораздо крупнее волка. Следовательно, в каждый кусок сыра будем «вдавливать» по четыре…, нет, по пять таблеток. Пять умножаем на шесть, получаем тридцать. Как раз столько «сонных» таблеток у нас и имеется в наличии. Всё, что называется, в ёлочку…

Как только упаковка с «вонючим» канадским сыром была вскрыта, по подземелью практически тут же (секунд через девять-одиннадцать), разнеслось:

– Йо-йо-йо. Хр-р-р-р…. Йо-хо-хо…

– Жалостливо так вскрикивают, гурманы губастенькие, – обрадовался Тёмный. – С ярко-выраженными просящими нотками. Знать, выгорит. Пошли-ка, попробуем…

Крайним в загоне располагался Володя.

– Хочешь, Вовочка, канадского «Дор блю»? – протягивая к мокрым верблюжьим губам открытую ладонь, на которой лежал ломтик «сонного» сыра, ласковым голосом спросил Лёха. – Кушай, Вольдемар. Кушай. Не жалко…. Вот и молодец. Умница натуральная.

– Йо-йо-йо-йо, – жалобным хором заныли остальные верблюды. – Йо-хо-хо-хо-хо…

Минут через пятнадцать они вышли из пещеры.

Африканское янтарно-жёлтое солнышко, поднявшись над горизонтом, наяривало уже вовсю, обещая очередной знойный денёк. Рыжие лобо находились на прежних местах, только залегли на гребнях барханов, насторожённо вытянув остроухие морды в сторону входа в пещеру.

– Как дела, русские? – поинтересовался Маххамад-младший, сидевший на округлом красно-коричневом валуне и невозмутимо дымивший крепкой французской папиросой «Голтуз». – Придумали что-нибудь?

– А то, – горделиво усмехнулся Петров. – Обижаешь, бродяга пустынный. Конечно, придумали. Иначе и не бывает…. Дрыхнут все наши верблюды. Причём, без задних ног. То бишь, крепко-крепко. И, что характерно, проснутся только часов через пятнадцать-двадцать.

– Понятно. Догадливые…. Тогда, Тёмный, приступай…

Белов сделал несколько шагов к барханам, плавно развернулся в сторону ласкового утреннего солнышка, зажмурил глаза и, чуть-чуть задрав голову, принялся негромко и размеренно произносить цветастые и отрывистые фразы на арабском языке.

«Это не молитва», – прислушавшись, решил Лёха. – «И вообще, на первый взгляд, полная

бессмыслица. Правда, достаточно певучая и однозначно-приятная для слуха. Наверное, некий древний код. Или же что-то аналогичное…».

Тёмный замолчал, а потом, поднеся ко рту сложенные рупором ладони, завыл.

Солнечное и безмятежное «сахарское» утро – плавно и торжественно – наполнилось светлыми и бесконечно-мечтательными звуками. Мечтательными и бесконечно-светлыми. Показалось даже, что одновременно с этими звуками – откуда-то с севера – прилетел свежий морской бриз, богатый на чуть горьковатые йодистые нотки…

Лобо, вскочив на ноги (то есть, на лапы), восторженно завертели рыжими головами по сторонам, смешно и жадно подёргивая чёрными треугольными носами.

«Расслабились, дурачки ушастые», – мысленно усмехнулся Петров. – «Позабыли, для чего пожаловали сюда. А также о том, что Мир, окружающий нас со всех сторон, коварен, неверен, жесток и изменчив…».

Неожиданно мелодия-тональность воя резко изменилась: от легкомысленной мечтательности не осталось и следа, лишь сплошная заполошная тревога – медленно, но верно преображавшаяся в один сплошной и безжалостный вселенский ужас…

Пустынные волки, словно бы получив чёткий начальственный сигнал-приказ, резко развернулись и дружно рванули прочь – прямо на ласковое утреннее солнце.

– Э-э, русский, – поднявшись с валуна, несколько раз сильно дёрнул за рукав пятнистой куртки Белова пожилой бербер. – Угомонись…. Эй! Они уже ушли. Прекрати глотку надрывать…. Ну, кому я сказал?

– А? Что?

– Ничего. Просто лобо убежали. Путь свободен. Можно выдвигаться на маршрут.

– Увы, но нельзя, – возразил Лёха.

– Почему?

– Потому. Наши верблюды спят. И проснутся, как я предполагаю, только часов через пятнадцать-двадцать.

– Ну, да, конечно. Запамятовал, – засмущался Маххамад-младший. – Старею, наверное. Ладно, подождём. Не вопрос.…. Пошли-ка, соратники по ремеслу, в пещеру. У меня при себе имеется карточная колода. Сыграем во что-нибудь интересное и поучительное. Я, кстати, знаю несколько русских карточных игр. В частности, «буру», «секу» и «козла». Тряхну, так и быть, стариной…

Прошло ещё несколько суток. Зной, песок, вредные и капризные верблюды, плюющиеся во все стороны. Противный северо-восточный ветер, несущий целые тучи мельчайшего песка. Ночёвки в тесной палатке и у дымных костров, сложенных из «ароматного» верблюжьего навоза. Стойкая изжога от «ооновских» сухих пайков. Скорпионы и пауки, так и норовящие забраться под одежду. Серебристые и угольно-чёрные змеи, ползающие и тут и там. Ощущение грязного-грязного тела. Хроническая боль в пояснице. Распухший и онемевший кобчик. Романтика голимая, идеальная и законченная, короче говоря…

Минул полдень очередного походного дня. Приближался вечер. Тускло-жёлтое солнце уверенно направилось на запад.

Маххамад-младший, следовавший (как и всегда), во главе каравана, неожиданно остановил своего Султана и поднял вверх правую руку, подзывая к себе.

Они, обогнув «тягловых» верблюдов, подъехали.

– Рановато для ужина, – заметил Тёмный. – Впрочем, старина, если ты проголодался, то я с удовольствием составлю компанию. Не вопрос…

– Не будет привала, – отрицательно помотал головой бербер. – Видишь, впереди – чёрные скалы?