Суровая мужская проза

Бондаренко Андрей Евгеньевич

– Так точно!

– Всё, свободны. По выполнению задания – незамедлительно выйти на связь и доложиться. Удачи на охоте, беркуты…

Покинув «генеральский домик», они – в среднем темпе – зашагали к «корпусному» гаражу.

– Горыныч, морда со шрамом, понятное дело, сглазил, – негромко резюмировал Тёмный. – Всё каркал и каркал, как заведённый, мол: – «Ничего не происходит. Скучно – до изжоги хронической. Постарел наш Виталий Палыч, не иначе…». Вот тебе и постарел. Ха-ха-ха. Что ни день – новости, мать его…. Как тебе, Алекс, новое задание?

– Серьёзное,

ничего не скажешь, – уважительно покивал головой Лёха. – Не отнять и не прибавить. А главное, что сугубо профильное. Чему и учили в своё время. Справимся, не вопрос.

– Справимся, согласен…. Жаль только, что численный состав противника не известен. Даже приблизительно.

– Не известен. Да и эта мутноватая фраза Палыча, мол: – «С неприятелем поступить по своему усмотрению…». Смотри-ка, а около «корпусного» гаража сегодня безлюдно. А обычно – не протолкнуться от всяких и разных бездельников. Не иначе, это наши мудрые и предусмотрительные генералы подсуетились…

Возле сборно-щитового гаража стоял одинокий грузовик. А рядом с его задними колёсами были беспорядочно свалены в кучу несколько ящиков, коробок и рюкзаков.

– Бардак какой-то непонятный, – тут же принялся ворчать известный аккуратист Белов. – Словно не воинская часть, а какая-то насквозь-штатская шарага. Чёрт знает, что такое…

– Неблагодарность чёрная, – объявил хриплый и чуть надтреснутый голос, и из-за пятнистого тента появилась смуглая физиономия, украшенная глубокими морщинами и светло-бежевой чалмой.

«Обычная берберская физиономия. Или же почти обычная», – машинально отметил Петров. – «Если бы не прозрачные намёки Палыча, то и внимания не обратил бы…. Нос у Маххамада «другой». Не как у всех природных арабов. Маленький и чуть-чуть курносый…. Хм. Почему-то мне сразу пришла в голову мысль о Горной Тыве. Интересное кино. Впрочем, к делу это не относится. По крайней мере, напрямую…».

– И в чём же упомянутая тобой неблагодарность выражается? – поинтересовался Тёмный. – Кстати, привет, Маххамад.

– Привет, русские. Долгих лет – стоять вам на посту…. В чём – выражается? Ну, как же. Сперва пришлось одному тащиться в столицу. Не ближний свет. Замучаешься баранку крутить-вертеть. Потом – одному же – загружаться всяким барахлом. После этого, без сна и толком не поев, обратно ехать и разгружаться на базе. Устал. Поэтому хмур и недоволен…. Дадите закурить?

– Держи, приятель, – протянул сигаретную пачку и зажигалку Лёха. – Бери сразу несколько штук. Заслужил, – про себя же он подумал следующее: – «Говорят, что Маххамаду недавно исполнилось шестьдесят пять лет. В хорошей физической форме находится дедуля, надо признать. Ловко сиганул из кузова. С чётко-выраженной звериной грацией…. Что можно сказать относительно его речевых особенностей? Да, нормально всё. Говорит, как и все здешние жители. То бишь, на вычурной смеси арабского, английского и французского языков…».

– Спасибо, служивые.

– А что из столицы-то привёз?

– Всё для вас, господа офицеры, – со вкусом затягиваясь предложенной сигаретой, усмехнулся пожилой бербер. – Вы же у нас нынче – канадцы? Вот, всё канадское и привёз: трусы, носки, майки, ботинки, блокноты, шариковые ручки, часы, носовые платки, перочинные ножики,

сигареты, зажигалки, презервативы, одноразовые носовые платки, таблетки от головной боли и бессонницы, два охотничьих ружья, клетки для ливийских шакалов, разные научные причиндалы, ну, и так далее. Всего не перечесть…. Как говорит Ветер: – «В серьёзных делах мелочей не бывает…».

– Какой ещё – ветер? – непонимающе нахмурился Белов.

– Генерал Ветер. Так в здешних краях величают мистера Громофф. Он же непредсказуемый. То спокойный и ласковый. То порывистый и холодный. То что-то вкрадчиво нашептывает. То разрушает всё, что встретится у него на пути, ничего и никого не жалея…. Ветер. Иначе и не скажешь…. Всё, русские, хватит разговоров. Дела ждут. Вот – ваши рюкзаки. Пока пустые. Заполняйте их – по своему усмотрению – канадскими вещами. Не ленитесь. Лень, по утверждению Великого Пророка, является страшным смертным грехом…. Всё понятно?

– Чай, не тупее тупых, – дежурно отреагировал Петров. – Уложимся в лучшем виде…. Подожди, старина. Трусы-носки-футболки-презервативы это, конечно, хорошо. Не возражаю…. А где же штаны и куртки? Канадского производства, я имею в виду?

– Они вам не потребуются.

– Почему?

– Потому, – продолжил излучать абсолютную невозмутимость Маххамад-младший. – Все зарубежные бо…. бот…

– Ботаны? – любезно подсказал Тёмный.

– Да. Спасибо. Все зарубежные ботаны – после недельного пребывания в нашей Сахаре – обязательно переодеваются в арабские одежды. Так было. Так есть. Так и будет. Ботаны, они очень умные люди. Р…, ра…, рациональные. Вот…. В двух крайних картонных коробках лежат ваши походные одежды. Во-первых, тонкие и широкие холщовые подштанники. Во-вторых, длинные просторные балахоны-джуббы нужных расцветок. В-третьих, шешемы – головные уборы пустынных туарегов. В-четвёртых, берберские плетёные сандалии…. Э-э, переоденетесь уже на опорной точке. Ветер не велел – привлекать внимание. Что-то о вреде каких-то «шоу» толковал…. Занимайтесь, русские, вещами. И рюкзаками…

Через некоторое время у гаража появилась Ванда. Только подходить к машине не стала, остановилась в шестидесяти-семидесяти метрах от неё.

– Иди уже, чудик влюблённый, к зазнобе сердечной, – ворчливо усмехнулся Белов. – Тут я и один управлюсь.

Лёха подошёл. Девушка закинула свои руки ему за шею. Поцелуй длился и длился, лишая ощущения реальности и парализуя волю…

«Какие же у неё тёплые, мягкие и нежные губы», – бились в голове бестолковые и обрывочные мысли. – «Нежные и одновременно жадные – до полного и окончательного безумия. И спина. Очень сильная и податливая спина…. А это что такое – безумно-упругое? Попа…».

В его грудь упёрлись острые кулачки.

– На сегодня, пожалуй, хватит, – неохотно отстраняясь и с трудом восстанавливая сбившееся дыхание, заявила Ванда. – Иначе я за себя не ручаюсь…. Значит, важная служебная командировка? Практически месячная?

– Местная, рядовая и насквозь обычная, – отводя глаза в сторону, уточнил Петров. – Думаю, за две недели управимся. Может, даже за полторы. Не вопрос…. Улетишь на свой Шпицберген?

– Здесь останусь. До твоего возвращения.

– Зачем? Почему?