Суровая зима с тобой

Хейзелвуд Али

— А, — киваю я. — Эм… твоя очередь, наверное?

Он не колебался. Словно его вопрос всегда был наготове, вертелся на кончике языка, готовый вырваться наружу.

— Когда в последний раз ты занималась с кем-то сексом?

Внутри всё сжалось. Долгое мгновение я не могу дышать.

— Надо было догадаться, — говорю я, сверля его взглядом, — что ты сразу начнёшь с такого бестактного вопроса.

Он ухмыляется.

— А я-то знал, что ты потратишь свой впустую во имя миротворчества. Итак, последний раз? Когда?

Я выпиваю свою

рюмку исключительно из вредности. Дело в том, что Марк знал, что мы с Шейном расстались в прошлом году, когда он сделал мне предложение, а я не смогла заставить себя ответить ему «да», потому что… потому что он отличный парень, который заслуживает быть с кем-то, кто от него без ума. В идеале, с кем-то, кто не был влюблён в другого.

Я не собиралась признаваться, что никого другого после него не было.

— Мне тоже стоило бы спросить, когда у тебя в последний раз был секс, — бормочу я, чувствуя, как тепло от текилы всё ещё разливается по горлу. Я смотрю на сильные руки Марка, пока он снова наполняет рюмку, уже чувствуя лёгкое головокружение.

— Это твой вопрос?

— Нет, — рявкаю я. Мне совершенно неинтересно знать, как он развлекался после нашей последней встречи. Есть кое-что другое, что я бы предпочла знать. — Папа несколько раз приглашал тебя провести с нами Рождество. А ты всё время отказывался.

Он спокойно смотрит на меня.

— Это не вопрос.

— Почему?

Он бросает взгляд на свою всё ещё полную рюмку. Я уверена, что он выпьет её, но его глаза снова спокойно встречаются с моими.

— Потому что я не был уверен, стоит ли нам встречать вместе праздники.

Меня будто пырнули ножом в живот. Пришлось сжать руки в кулаки, чтобы справиться с этой болью.

— И под «нами» ты подразумеваешь только меня, или всю мою семью…

— Без уточняющих вопросов. Моя очередь, — говорит он. На его лице появляется кривая, злая усмешка. — Ты счастлива, Джейми?

— Я… Прямо сейчас?

— В целом.

— Что это за вопрос такой?

— Тот, который я хотел задать, — он указывает на мою рюмку и доливает. — Вот твоя выпивка, если есть то, в чём ты не хочешь признаваться.

Именно так я и поступаю: одним залпом выпиваю алкоголь, затем ставлю рюмку обратно на поднос с излишней силой.

— А ты счастлив, Марк? — спрашиваю я, тут же нанося ответный удар, словно бросая ему вызов: соврать мне или выпить.

Он не колеблется.

— Нет, не счастлив, — просто отвечает он. — Мой черёд, — он снова наполняет мою рюмку и спрашивает: — Что бы сделало тебя счастливой?

— Я… Это слишком расплывчатый вопрос. Мир во всём мире. Щенки. Волшебная палочка, которая уничтожит парниковые газы…

— Ты права, — соглашается он. — Вопрос был плохо сформулирован. Давай спрошу ещё раз: есть ли что-нибудь, что я мог бы сделать прямо сейчас, что сделало бы тебя счастливой?

С одной

стороны, паника давно прошла. Но теперь её место занял гнев — и на кого же ещё, как не на Марка. Кажется, я его ненавижу. Вернее, я в этом уверена, когда сердито поднимаю рюмку дрожащими пальцами, не обращая внимания на липкую жидкость, которая расплескалась мне на руку. Обычно я хорошо переношу алкоголь, но я не ела уже несколько часов, и…

Я ещё не пьяна, но чувствую, как алкоголь начинает действовать, ослабляя мой контроль и снимая все барьеры.

«К черту», — думаю я. Как раз когда снова подходит моя очередь.

— Ты сердишься на меня? — спрашиваю я. Или, может быть, это делает текила. — За то, что я сделала в последнюю нашу встречу?

Выражение его лица ожесточилось.

— Да, Джейми. Я в ярости на тебя.

Глава 5

Это случилось четыре месяца назад.

В мой прошлый день рождения.

После худшей недели в моей карьере.

То была не первая потеря пациента в моей практике. Тем не менее, тот случай был самым неожиданным. Наверное, мне стоило это предвидеть, но я была так уверена, что всё обойдётся. Но не обошлось, и хотя мой врач-ординатор настаивал, что больше ничего нельзя было сделать, я не была уверена, что смогу легко себя простить. Это была тяжёлая смена, одна из череды тяжёлых смен, когда меня терзали сомнения в правильности выбранного пути и мысли о том, гожусь ли я для чего-то большего, чем уход за кактусом Сан-Педро. Но, выйдя из больницы, я увидела Марка — высокого, статного и такого реального, что на секунду подумала: «Всё наладится».

За последние пять лет я виделась с ним несколько раз. По возращении домой, конечно же, всякий раз, когда наши визиты совпадали, а также здесь, в районе залива. Мы не тусовались каждую неделю или даже каждый месяц. Но время от времени он связывался со мной, спрашивал, как у меня дела, и приглашал меня на обед или ужин.

Это была интересная, тщательно выстроенная динамика. Всегда присутствовали другие люди — в основном его друзья и коллеги, которые, казалось, уже знали меня и то, чем я зарабатываю на жизнь, и, вероятно, преувеличивали мою роль в жизни Марка. Мы собирались за ужином, приятно проводили пару часов за разговорами и шутками, рассказывали о последних событиях, после чего Марк всегда провожал меня до дома.

Мы никогда не оставались наедине, ни разу. И он ни разу не заговорил о том, что говорил мне до того, как бросил учёбу. «Он передумал насчёт меня, — подумала я, и убедила себя, что слишком занята работой, чтобы расстраиваться. — Он добился большого успеха и встретил новых, более успешных, более интересных людей. К тому же, мне всё равно. Я с Шейном».

Но когда Марк появился на мой День рождения, мы с Шейном уже расстались.

И он пришёл один. Только он и букет подсолнухов, моих любимых.