Суровая зима с тобой

Хейзелвуд Али

Я хихикнула.

— Не сомневаюсь. И как там… — я неопределённо машу рукой. — Акции?

— Какие?

— Эм… твои?

Он удивлённо откидывается назад. Его лицо напоминает мне о той фотографии с какого-то интервью или конференции, которую я видела в сети несколько месяцев назад. Он выглядел там настолько хорошо, что я решила, что это фотошоп.

Очевидно, я ошиблась.

— Хочешь узнать, какова была их рыночная стоимость на момент последнего закрытия торгов?

— Эм,

да. Конечно. Хоть я и не совсем уверена, как работают акции, поэтому простого «хорошая» или «плохая» будет достаточно.

— Хорошая, — он поджал губы в любопытстве. — Ты не обналичила их, Джейми.

— А?

— Когда я только начинал компанию, ты настояла на том, чтобы инвестировать в неё. А потом ты так и не продала свои акции, хотя могла бы получить за них хорошие деньги.

— Точно, — я поёрзала на диване. — Знаю. Руки не доходили, но я думала об этом.

— Правда?

Нет. Ни разу. Потому что даже если я всё испорчу, даже если у нас с Марком ничего не получится, мне греет душу мысль, что нас что-то связывает. И если это «что-то» — торгуемые на рынке акции, то так тому и быть.

— Ты неважно выглядишь, Джейми, — говорит он после долгой паузы так тихо, что я едва слышу его из-за свиста ветра.

— Ты только что сказал мне, что я плохо выгляжу? Мы возвращаемся к тем дням, когда ты звал меня Туалетной Бумагой?

— Ты не выглядишь плохо, — поправляет он. — Не думаю, что ты вообще способна на это. Но ты выглядишь уставшей, как никогда. У тебя всё хорошо?

— Да. Да, Марк, я просто… — я пожимаю плечами, будто ничего не случилось. — Ну, бывает трудно. Я думала, что станет легче, но чем дальше я продвигаюсь в ординатуре… Рабочий день очень длинный, а мои пациенты совсем маленькие, и иногда они… Иногда я мало что могу для них сделать. А потом я прихожу домой совершенно измотанная, но не могу заснуть, потому что ни о чём другом думать не могу, и мне не хочется оставаться наедине со своими мыслями, поэтому я иду в спортзал, а когда возвращаюсь, то уже слишком устала, чтобы спать, и… — я снова пожимаю плечами. Перебор, наверное. — Вау. Не мог бы ты, пожалуйста, забыть всё, что я только что наговорила? Потому что, кажется, я выставила себя полной неудачницей.

— Не неудачницей. Просто одинокой.

В его тоне не было ни насмешки, ни упрёка, но я всё равно ощущала потребность защищаться. Особенно поле нашей последней беседы.

— Но я не одинока. У меня есть соседка по квартире, с которой я лажу. И много друзей. И коллег, которые…

— Я в этом не сомневаюсь. И при этом, ты всё ещё можешь быть одинокой.

Я опускаю взгляд на свои колени, не желая признавать, насколько он прав, но он заставляет меня встретиться с ним взглядом, приподняв мой подбородок пальцем.

— Ты всегда можешь мне позвонить, ты же знаешь? Даже если ты не хочешь… —

он делает глубокий вдох. Мне так сильно хочется прикоснуться к нему, что моё сердце готово взорваться. — Я знаю, мы это уже обсуждали. Но даже если ты не хочешь иметь со мной ничего общего в этом плане… Я всё ещё твой друг, Джейми. Ты можешь мне позвонить.

Могу ли я, Марк? Могу ли я позвонить тебе?

— Не уверена, что это правда, — говорю я, расправляя плечи.

— Но это так, — отвечает он, вопросительно изогнув бровь. — Ты можешь. В любое время.

— Мой же опыт говорит об обратном. — Меня захлёстывает обида. — Не «в любое время».

Марк наклоняется вперёд.

— Твой опыт? Что ты…

И, конечно же, именно в этот момент вой бури достигает своего пика, и свет гаснет.

Глава 4

— Отключение электричества произошло во всём районе. Они работают над восстановлением линий электропередач.

Марк говорит мне это, проверив онлайн-приложение, но я уже поняла это из сообщения папы.

Папа:Нет электричества! Ты в порядке?

Я:Да, в безопасности дома у Марка.

Папа:Может, будет лучше, если ты пока останешься там.

Я вздыхаю и заставляю себя не печатать: «Надо же, ты правда так думаешь, папа?»

Он всегда был любящим отцом. Знаю, что он старался изо всех сил, и в ответ я стараюсь не винить его за некоторую ветреность и эгоцентричность, и за все те разы, когда он забывал забрать меня из школы или летнего лагеря, пока я не получила права.

— Всё не так уж плохо, — говорю я Марку, пытаясь казаться равнодушной.

К сожалению, полумрак уже вызывает у меня желание спрятаться под ближайшую кровать и раскачиваться, пытаясь заснуть. Стыдно ли двадцатисемилетней женщине бояться темноты?

Наверное. Может быть. Если я достаточно постараюсь, то, возможно, смогу силой стыда заставить себя выбраться из этой ситуации.

— По крайней мере, у нас есть камин, — добавляю я. — Тепло хоть будет. И немного света.

— Мне нужно познакомить моих родителей с концепцией генераторов.

— Я удивлена, что ты не купил им один.

— Купил, — проворчал он. — Но они так и не удосужились его установить.

Черт.

— Знаешь что? — я включаю фонарик на своём телефоне. Чувствую, что сейчас начнётся приступ паники, и, наверное, лучше, если я побуду одна. — Я пойду проверю Сондхайма и вернусь, просто чтобы убедиться, что он в порядке.

— Сондхайм видит в темноте и ненавидит всех. Он сейчас прекрасно проводит время.

— Всё равно, просто чтобы убедиться…