Суровые будни невесты императора
Шрифт:
– Без оправданий. Последствия своего решения нужно принимать стойко. И, вынося приговор, нельзя оправдываться. Это неуважение. И оскорбление.
– Прост…
– И извиняться поздно. Если хочешь убить – глупо просить прощение. Тебя не простят.
– Вы говорите, словно вас это совсем не беспокоит! – не выдержала Сайлейн, отступила на пару шагов, отвела взгляд.
– Нет, не беспокоит. Вердикт уже вынесен. Я лишь выберу исполнение.
– Исполнение?
– Из твоих рук. Ведь я же… – он усмехнулся, – люблю.
– Не…
– Из твоих
Он порывисто развернулся, прошел куда-то к стене и вернулся с бокалом, вложил в ее негнущиеся пальцы. Повторил маневр и протянул совсем иной флакон.
– Ты знаешь, что делать.
Он отошел к окну, провел пальцами по подоконнику, коснулся лбом холодного стекла. А по ту сторону текли ручейки дождя, заменяя его слова и его чувства. А он ждал, ждал ее решения, какое бы оно ни было. Ведь… он любил. Любил ее, жил памятью о ней, ждал ее и был готов умереть, если потребуется. Потребовалось.
Со звоном разбилась крышечка флакона. Тихо журча, жидкость стекала по стенке бокала, медленно наполняя его.
Когда она протянула его Кристоферу, руки дрожали.
– За здоровье моей принцессы.
Он неторопливо пригубил напиток, не отрывая взгляда от девушки, глядя ей прямо в глаза. И она не могла не смотреть: видела, как судорога сжимает все тело, как медленно разжимается рука, державшая бокал, как стекленеют его глаза, все еще обращенные к ней, как падает безвольное тело и как соленые капли стекают по его лицу.
Вильгельм был один. Отослав Манкольма заняться делами, он лежал, глядя в потолок и слушая песню ночного дождя. Он начался уже давно, но с четверть часа назад обрел невероятную силу. По стеклу тек поток, смывая всю пыль, грязь, что налипли за многие дни перед этим. Столица очищалась: верхний, средний, нижний город и наконец река. Таков был маршрут водной массы, что обрушилась на Лейос с неба.
Император уже сейчас понимал, сколько разрушений принесет вырвавшаяся стихия, но точно так же он был уверен и в том, что они выстоят и отстроят все вновь. Ведь на руинах всегда проще возводить новый храм, нежели перестраивать его.
Со стороны выхода на балкон раздался стук, заставивший мужчину подняться. Он медленно, касаясь стены, подошел к двери и, едва увидел ночного гостья, распахнул ее настежь.
– Сайлейн? – удивленный возглас вырвался сам собой.
Мокрое сгорбленное нечто, мало напоминавшее его невесту, протиснулось в комнату.
Стиснув от негодования кулаки – сила пусть и возвращалась, но медленнее, чем он хотел, – император повел девушку в ванную. Она не сопротивлялась, вообще никак не реагировала, просто смотрела перед собой широко раскрытыми невидящими глазами. Казалось, она вовсе была не здесь, а где-то далеко, снова и снова просматривала какой-то эпизод и все никак не могла выбраться из чертогов собственной памяти.
Он тронул ее за плечо, прижал к себе, коснулся губами ее щеки, ощущая солоноватый вкус слез и холод, который распространялся от нее. Выругавшись, он поднял ее на руки и уже быстро
Вернулся Манкольм, видимо вызванный внимательным слугой, дежурившим в коридоре. Рыжий лорд постучал и приоткрыл дверь. Заглядывая в проем, нахмурился, оценив состояние девушки, и чуть приподнял брови, намекая на пояснение. Вильгельм поморщился, но развел руками.
– Не думаю, что она нас услышит.
– Она слышит, – уверенно сказал император. – Побудь с ней, я должен кое-что взять.
– Недолго, – нарушая всякие понятия о субординации, попросил Манкольм. – И захвати вытяжку нашарского корня.
По тому, каким взглядом его наградили, рыжий лорд понял, что сказал абсолютную банальщину. Император тем временем вышел.
– И куда опять влез наш Котенок? – беззлобно поинтересовался у выпавшей из реальности девушки лорд. Разумеется, она ему не ответила.
Вернувшийся Вильгельм еще раз пристально оглядел невесту и, держа смоченный настойкой из корня платок на вытянутой руке, приблизился к девушке. Чувствительному оборотничьему нюху даже такой близости хватило, чтобы заставить организм отпрянуть, чудом по имени Манкольм не стукнуться о бортик и прийти в себя.
– Нет!!! – полный отчаяния крик разнесся по дворцу.
Сайлейн резко поднялась, отчего ее повело в сторону, но Вильгельм вовремя успел подхватить ее на руки. Платок был отброшен подальше и быстро подобран Манкольмом, который незамедлительно заставил его сгореть.
– Вил? – Сайлейн подняла на него красные от слез глаза и прижалась, ища защиты. – Я… я… – Слова словно ускользали от нее, она не могла найти нужные, а найдя, не в силах была произнести. Наружу вырывались только слезы.
Рыжий лорд незаметно вышел, оставляя их наедине. Если будет что-то по его ведомству – ему сообщат, а подождать он может и за дверью. Ведь девушка наверняка придет в себя, а одно дело – помнить о собственной слабости самой, другое – знать, что есть свидетели.
– Тихо, все хорошо. Все будет хорошо, – ласково уговаривал Вильгельм, гладя ее мокрые спутанные волосы. – Ничего не говори. Все хорошо. Оно может подождать. Главное – ты в порядке. Ну тише… тише… – Легкое поглаживание волос, мягкое касание губами лобика. – Я с тобой. И никогда не брошу.
Когда Сайлейн наконец перестала всхлипывать, он наклонился так, чтобы их глаза были на одном уровне, и тихо сказал:
– Я волновался за тебя. Не пугай меня так больше. – Девушка слабо улыбнулась и кивнула. – Идем. Тебя нужно переодеть. А после ты расскажешь, кто огорчил мою красавицу.
По тому, как резко побледнела Сайлейн, Вильгельм понял, что поспешил. Быстро притянул ее к себе, взъерошил волосы, не давая уйти в себя, сжал холодные пальцы.
– Все… нормально, – хрипло выдохнула девушка, отстраняясь. Благодарно провела пальцами по его руке, улыбнулась, насколько было возможно, и послушно засеменила за женихом в гардеробную.