"Сварщик" с Юноны 3 книга
Шрифт:
Я чиниться не стал, ухватил щепотью, сколько смог, отломил добрый кусок каравая и, щедро окунув в солонку, сунул в рот. С солью погорячился, но хлеб и впрямь на славу: мягкий, Тает во рту, хрустит корочкой. Сотворил лицом наслаждение, одновременно промычал "У-у-у!" и поднял руку с отогнутым вверх большим пальцем, чтобы колонисты увидели удовольствие сокесаря Императора России.
Притихшие поселенцы одобрительно загудели, закивали, принялись перешептываться. А я шагнул вперёд и, протягивая для рукопожатия ладонь Кускову, кивнул на хлеб: - Из своего урожая?
– Из своего.
– С гордостью гудит глава Галичья.
– Ну, угодил, Иван Александрович!
– и я, крепко пожав руку, приобнял его.
Как в своём мире всегда здоровался с коллегами по службе, как дань уважения бойцам. В нашем братстве так поздороваться означало знак доверия.
За такие спонтанные жесты Резанов меня всегда кострошил. Мол, "люди купеческого звания и чиновный Люд супротив подобного панибратства". Однако толи Кусков не сильно проникся тем, что теперь большой чиновник, толи не считал себя великим купцом, но этот простой жест пронял его так, что глаза повлажнели и, чтобы скрыть смущение, он отвернулся и ухватил себя за золотую серьгу в левом ухе.
– Вот что, Иван Александрович, - сказал я чуть погодя, отводя в сторонку: - Торжественную часть давай маленько перенесём. Поскольку, - я кивнул в сторону флотилии: - Прибывшие со мною люди тоже достойны поучаствовать. Засиделись они в этих душных скорлупках. Сейчас организуем, чтобы они съехали на берег. А когда соберёмся, тогда уж я для всех речь толкну. Ты не против?
– Кусков замотал головой.
– Ну, отлично!
Я повернулся к Фернандо и распорядился обеспечить высадку экипажей и пассажиров на берег.
Пока идём к площади, где состоится митинг, совладелец тела беспокойно осматривался, пытаясь отыскать Петьку. Я за мальца, который мне импонирует, не переживаю. Он напоминал меня в детстве, поэтому и я в его способности вывернуться из любой передряги уверен. И подуспокоил Резанова: "Вашбродь, не ссы, найдётся".
Стоя на трибуне, обвожу глазами взирающих на меня людей. И поселенцев, и гостей, и пассажиров, и экипажи судов. Смотрят с ожиданием. И с любопытством поглядывают на водруженную рядом со мною громотуху.
Два дюжих бойца налегли на рукояти мехов, нагнетая воздух в пневматический усилитель звука. На глазах изумлённой публикис утробным вздохом надулся, распрямляясь, промежуточный кожаный мешок, похожий на те, что в шотландских волынках. Воздухонапорный усилитель с широтно-импульсной модуляцией звука, более простой и надёжный, нежели пока громоздкий, хрупкий и маломощный на радиолампах, готов к работе. Механик аккуратно вставляет восковой валик, накручивает ручкой пружину, кивнул, мол: "Всё готово".
Я начал:
– Друзья! Вы знаете меня как командора и совладельца Русско-Американской компании. А ныне я пред Вами как представитель Государя русского. Слушайте приветствие вам от самого нашего Императора Александра I Павловича!
Киваю помощнику, тот устанавливает иглу звукописца, передвинул рычажок, валик завертелся, и из медной трубы-рупора разнеслось громогласное: "Наши подданные в Русской Америке! Волею Господа я беру под руку Российской Империи земли, освоенные Русско-Американской компанией, кои объединяю в Великое Княжество Русская Америка под правлением полномочного сокесаря Императора
Как ни далеко вы сейчас, а благодаря сокесарю Императора России Николаю Петровичу Резанову я могу обратиться к вам, словно и нет меж нами никаких расстояний. И я люблю вас также, как и тех моих подданных, до коих могу дотянуться рукой. А мои глаза, уши и руки в образе сокесаря Николая Петровича Резанова всегда будут рядом с вами и столь же внимательно выслушают, столь же надёжно защитят, как и я сам. Пусть крепнет наша общая Родина, наша Русь!"
Мертвую тишину, в которой собравшиеся ловили каждое слово Императора России после секундной паузы по окончании воспроизведения, расколол воодушевленный рёв. Находящиеся в толпе солдаты и матросы перекрыли организованными возгласами: "Урра Россия! Урра Император! Уррра Сокесарь!"
И вскоре все присоединились к зачинщикам и дружно скандировали здравицы. Воодушевление людей достигло вершин, они кричали, хлопали, по лицам многих струились слёзы ещё минут пятнадцать.
Дожидаюсь, пока страсти поутихнут и, подняв руку, привлекаю всеобщее внимание, начинаю речь:
– Я, сокесарь Императора России, говорю, что Земля сия, - топаю по доскам трибуны, но все поняли меня, - отныне и вовеки веков Русская!
Киваю бойцу корпуса охраны Императора, и на флагшток взвивается стяг Российской Империи, а на втором, рядом, Великого княжества Русская Америка, кумачовый, со стилизованным двуглавым орлом, как на балясинах трапа, с серпом и молотом в лапах в углу и медведем в центре.
Восторженный рёв вновь прокатывается по толпе. Дождавшись относительной тишины, продолжаю: - Русская теперь официально. Окончательно и бесповоротно. Документы, подписанные королём Испании о передаче этих земель России, представителям Испании передам в своё время. А Вам всем говорю: Кто бы Вы ни были: коренные русские, местные индейцы, англичане, испанцы, французы, мексиканцы - все, кто решит здесь, на нашей земле, идти одной с нами дорогой, по одному с нами пути - Милости просим! И будем рады Вам! Переговоры со всеми остальными, кому положено, мы проведем позже, а сейчас все и так утомились: кто здесь живёт - в ожидании, мы, прибывшие сегодняшним караваном - умаялись на судах. И поэтому посвятим остаток дня знакомству, как это заведено у нас, в России, за угощением. А уже завтра примемся за дела. У нас говорят: "Делу время, потехе час". Поэтому сегодня потеха, а с завтрашнего дня дело на благо нашей общей родины России!
Гул одобрения был мне наградой.
После разговора с Кусковым я, по устоявшейся практике, передал бразды правления нашим общим телом Резанову. Ну не моё это: решать хозяйственные вопросы. А он тут как рыба в воде. И я, уйдя вглубь, в подкорку, дальше наблюдал за происходящим, словно из подводной лодки через перископ, в тишине, отстраненно.
Наблюдал, как Резанов, по настоянию Кончиты, подошёл к ожидавшим в сторонке её семейству, пожал руку тестю, поцеловал ручку тёще, дал небольшие подарки детям. Выяснил, что старший брат Кончиты, Луис, остался "на хозяйстве" в крепости Сан-Франциско. Он теперь комендант, а тесть ушел на покой.