Свечи духа и свечи тела, Рассказы о смене тысячелетий
Шрифт:
ЮНЕСКО не успокаивался и объявил следующий год годом Андрея Рублева вероятно, я рано радовался.
И я задумался о многочисленных ловушках и подножках, которыми вечно грозит эта великая дура культура.
Из котлована
Из дневника школьника младших классов
Есть русская шизофрения!
Вы думали - нет? Есть!
И это не страшная месть эриний,
А совесть страны и честь!
Все мы вышли из Неоплатона.
Все мы вышли из того болота, где пропал без вести Иван Сусанин с обманутыми им евреями, пришедшими на землю русскую из чужой Палестины.
Ругаясь и спотыкаясь, папа идет в ванную - вычищать рот и нос от скопившегося в них за ночь. Здравствуй, новое утро!
Папа мой, известный историк философии, покорил многие умы глубоким анализом трудов неоплатоников. Многие годы он изучал, читал, писал, страдал, сравнивал, думал, верил,
Неоплатон был беден, как и мы с папой. Семья ушла в гетерный дом, ученики забыли его. Когда умер Платон, то Неоплатон еще держался, еще на что-то надеялся, но в итоге тоже попал в гетерный дом, где служил игрушкой для забав платоников и всяких пифагорейцев. Папа хотел бы восстановить этот дом; я видел чертеж, сильный чертеж, он пахнет правдой истории философии... В этом доме Неоплатон и умер, а под несвежим топчаном остались его тексты, перепачканные духами и прочими выделениями одной благоволившей к философии гетеры. Так бы они и остались там навсегда, но однажды один заблудший монах никак не мог заснуть, ворочался, опрокинул топчан, и - вот она, счастливая минута, жалко, папы не было рядом, но ему это и не нужно, ему и так все ясно, словно он сам был этим топчаном и этим монахом. Потом темно, не все ясно, но тексты пошли по рукам, были переведены на многие иностранные языки, дошли до татаро-монгол, и те на своих крыльях вернули их просвещенным Европам. Далее рукописи попадают в лапы одной могучей научно-просветительской организации, захлестнувшей своими сетями пол-мира, и навсегда теряются в ее архивах. Как все-таки несет из котлована! Так бы эти тексты и пропали навсегда, если бы их суть не попала к папе. Как? А вот и не скажу! Главное, что попала! Попала - не пропала!
Когда злые дети из соседних квартир, подъездов и домов учат меня гадостным всяким штукам, я им отвечаю именем Неоплатона, и они пугаются, отступают, бегут в свои семейства и жалуются; тогда тень кошмарных московских вечеров повисает над нами. Со мной во дворе уже никто играть не хочет, я совсем об этом не жалею, Неоплатон мне дороже!
Меня преследуют тени котлована. Когда я вечером или ночью писаю, они меня щекочут. Утром - редко, днем - никогда не щекочут.
Неоплатона они тоже преследуют. Он же теперь живет вместе с нами, я забыл об этом сказать, у него есть отдельная тарелочка, я ее мою, а если я забываю помыть, Неоплатон сам помоет. Я так люблю эти легкие нитки поперек вытертой тарелки с нашего прозрачного китайского полотенца, обнимающего нашу кухонную вешалку. И Неоплатон тоже любит.
Ничего нам с папой не надо, ни прелестей, ни радостей от жизни мы не ждем, единственное наше желание - чтобы до котлована было рукой подать. Давно его обещают, вот вырыли котлован у дома, еще бабушка была жива, хоть внуки мои на метро поездят, вышел из дома и сразу в метро, чем плохо. Но эти жестокие планы, эти скомканные в гармошку, как в пятилетку, года - и ничего не построено, и неизвестно когда будет, а мы так хотим метро и больше не можем быть при котловане.
Мы с папой так решили - если через пару лет на месте проклятого котлована не будет новой станции метро "Неоплатоническая", то котлован зароем, а на строителей и их начальников пустим Неоплатона. Он уже согласился и даже сам первый попросил.
Папа постоянно чешет член. А все потому, что до метро ехать далеко, автобусы ходят редко, а под боком вонючая яма, терзающая нас и Неоплатона, живущего в нашем сердце и наяву.
Когда я был маленький и хотел крови, я представлял себе, что я Неоплатон, а мой противник - Платон, и я тогда бил его беспощадно.
К нам в гости приезжал известный публицист. Папа его водкой поил-поил, меня дважды в магазин посылали, в итоге он согласился, что те тридцать минут, что мы ждем автобуса, - отнимаются у вечности, обещал статью написать, будет статья - все сразу все поймут, и метро у нас будет. А что вечность, спросил папа, знаешь ли ты
Каждое утро мы с папой идем на остановку, автобуса ждать, папе на работу, мне в школу, папе долго ехать, сначала до метро, потом в метро, потом из метро, мне же остановки две на автобусе, недалеко совсем по сравнению с папой - поэтому у меня комплекс вины перед ним. Идут на работу строители котлована, страшные люди, грязные люди, когда в рабочей одежде - грязные, когда в гражданской - тоже.
Зато у нас с папой есть Неоплатон. Сегодня вечером я лег спать, простыню положил, одеяло, подушку, а как же, я порядочный, кое-как не сплю. Но во сне разволновался, одеяло скинул, думал - замерзну, а Неоплатон тут как тут, подошел, одеяло поправил и дальше пошел. Неоплатон - он такой добрый, не то что суки в котловане, или гады на остановке, или наши собственные Платоны, или вот одноклассник один недавно подошел, спрашивает: "А ты дрочишь уже?" Я отвечаю, что меня это не интересует, не до того. А он, самоуверенный и наглый, не отстает: "А почему?" Я снова отвечаю - по кочану, а он - может, ты и не умеешь, я говорю, чего тут уметь, взял и дрочи, я не хочу просто, а он тогда мне заявляет: "Ты - козел, лишаешь себя большого удовольствия, наши годы в этом плане самые светлые". Я, когда спал, все рассказал Неоплатону, он меня сразу утешил, да пошли они все, козлы такие, не переживай, я сам был объектом гнусных шуток, но меня спасла персонификация идеи, и тебя спасет, ты только держись и не дрочи, я тебя сам всему научу, когда надо будет, они все равно ничего не умеют, откуда им? На следующий день я в школу пришел, меня этот спрашивает: "Ну что, не надумал еще?" Я ему тогда с достоинством ответил, как равному равный, когда надо будет, Неоплатон всему обучит.
История философии, замечает папа, все-таки прекрасная вещь, всегда что-нибудь найдешь, сердцу не чуждое, вот я нашел моего Неоплатона!
Спасаясь от кошмара московских вечеров, мы собираемся на кухне, все втроем, я спрашиваю, мне отвечают, чай пьем, что-нибудь кушаем из полуфабрикатов, времени даром не теряем.
Я: А давно ли появился котлован, а Идея с большой буквы - она есть или нет, а что первично - дух или материя?
П а п а: Всегда и навсегда, когда есть, а когда нет, от многого зависит, вот и от нас с тобой, все первично, разделять ничего нельзя, и не смей упрекать меня Гермесом Трисмегистом!
Н е о п л а т о н: Я им такой котлован покажу, они у меня узнают картофельные котлеты по девять копеек пара, хозяйственное мыло и первый поцелуй.
Снова утро. Папа в последний раз чешет член, на людях будет неудобно, а при мне и Неоплатоне можно, мы все понимаем, хотя я еще начальную школу не кончил, а он наполовину во сне. Идем к автобусу. Снова мимо идут такие же несчастные люди, и снова котлован, такой гадкий с утра; еще бы, что там делают ночью, когда все спят, а милиция сюда не ездит, потому что боится, так вот, здесь собирается шпана, много шпаны, они дерутся, а их девки достаются тому, кто в драке победит, так рассказывает папа. Много пустых бутылок, обрывки самолюбий, черные воздушные шары - вот что такое наш котлован с утра. Когда я был маленький и наша мама еще не сбежала от нас, приговаривая: "С одним придурком еще можно жить, но с двумя - никак", и мы в котловане играли в прятки на вылет, но тогда он не был такой грязный.
Зато из котлована вышел весь Неоплатон. Папа так вспоминает: иду, мол, пьяный от метро, автобуса ждать не стал, зачем, сам дойду, а возле дома силы изменили, стал падать в котлован, тут и вышел Неоплатон, поддержал, домой привел, спать уложил, так они познакомились и подружились, счастливая встреча, ведь папа годами им занимался и все мечтал лично увидеть!! От папы Неоплатон перешел ко мне.
Вечером я спать ложусь, иначе нельзя, мне завтра в школу, вставать надо рано, папе тоже рано на работу, но папа сильный, он может вообще не спать, "я американский телевизор", - говорит он Неоплатону, с которым беседует на кухне.