Свет и Тень
Шрифт:
– А где твой брат? – с улыбкой спросила Рыска у дочки.
– А он уехал! – с детской непосредственностью сообщила Вангелия, и Рыску словно ледяной волной окатило. Она почувствовала, наконец, произошедшее. Схватившись за сердце, путница бросилась в дом. Альк перехватил девочку поудобнее и пошёл следом за женой.
Тетя Ульфина сидела возле печи, глядя в щёлочку неплотно прикрытой топки, в которой танцевало веселое рыжее пламя. Рыска окликнула её и обомлела, когда та обернулась... С их последней встречи прошло чуть больше года.
А тётя постарела на все десять.
– Рыся, прости...
... Лучину спустя Рыска молча, словно бы застыв, сидела возле стола и пристально вглядывалась в уходящую в леса дорогу, так, словно бы тот, кто уехал по ней в неизвестном направлении должен был вот-вот вернуться, а она боялась пропустить этот момент.
– Когда это случилось? – полушёпотом спросила она.
Тётя Ульфина всхлипнула.
– В начале прошлой осени... Только хлеб с полей убрали да картошку выкопали, – она отерла красные глаза рушником, – Просыпаюсь я на утро после уборочной – а его нет как нет, родненького моего. И мечи его пропали, какие ты подарила. И кожуха зимнего нет. И... ни коровы его, ни седла. – женщина помолчала, закрыв руками лицо, – А ещё в ту же ночь и товарищи его пропали: Данька с Ганькой, Янинкины дети.
Рыска подавила вздох. Вот уж кого стоит пожалеть, так это Янину: у неё вообще никого, кроме сыновей не было. Надо бы зайти к ней, поддержать... Ох, самой-то как плохо! Словно воздуха не хватает... Сыночек родненький, ну куда тебя понесло? Где же ты? Даже не повидались на прощание...
– Вот и думай теперь: может, его уже и в живых-то нет, – тётя снова всхлипнула и расплакалась, – Ты прости меня, Рыся... я теперь вообще не знаю, как жить... Если б ни Геля, давно б на небесные дороги отправилась... А ведь говорила я: окороти ты его с его росказнями! Он всё героем стать мечтал, вот и домечтался... –женщина поплакала немного молча, – Он мне в последнее время своей войной проходу не давал, всё отпустить просил, особенно, когда рекруты в веску приехали, а его не взяли... Молод слишком, говорили. А я-то, дура старая, подумала, успокоться... А он взял и сбежал... Может, и нет его уже... – она разрыдалась в голос.
– Успокойтесь, живой он, – со вздохом, сказал Альк.
Девочка, сидящая у него на коленях, согласно кивнула:
– Вот и я бабушке говорю: ты не плачь! Альк живой. И Данька с Ганькой живые, – сообщила она отцу, видимо, впервые услышав мнение, отличное от бабушкиного, – Но ни она, ни тётя Яна мне не верят. А я знаю!..
Что именно она знает, объяснить Вангелия пока не умела, но Альк более внимательно посмотрел на дочку. В суматохе он и не подумал об этом. А теперь почувствовал.
– Ох, рановато... – пробормотал он и погладил девочку по светлой голове.
– Что – рановато? – сразу спросила любопытная малышка.
– Уехал он рановато, – соврал путник. Не объяснять же ребёнку свои соображения: мала ещё, не поймёт.
– Нет! – возразила Вангелия, – Не рановато! Он прямо ночью уехал. Бабушка только уснула.
– А почему не сказала ей? – мрачно спросила Рыска.
– Альк просил не говорить, – просто пожала плечами девочка, – Сказал, что мне подарок привезет!
У Рыски не выдержали нервы. Уронив на руки голову, она разрыдалась.
Сколько она так проплакала, Рыска не помнила. Чувствовала она себя так, словно ей что-то отрезали. Ей всё вспоминался сын: то маленький, то уже повзрослевший. Память услужливо подбрасывала воспоминания: то ощущение тёплого, маленького тельца на руках, то шелковых детских волос в ладонях, которые она с рождения так ни разу ему и не стригла, плела в две косы. Одно время мальчик сопротивлялся, говоря, что так носят только девчонки, но она сумела его убедить... Вспомнилось, как однажды, четырёхлетний, он впервые схватил её меч – и как она испугалась, что он поранится; вспомнилось, как радовался он каждому её визиту домой, как хмурился, когда уезжала.
А ведь она даже не осознавала, насколько сильно его любит, как много он значит для неё! Просто принимала как само собой разумеющийся факт его радость, его улыбку, то, что он где-то есть и всегда ждет её... И вот теперь он так далеко. Неизвестно где... О, божиня, увидит ли она его еще хоть раз?
Её дар молчал по этому поводу. Только голова болела... Все старания узнать об этом были напрасны.
...Рыска не помнила, как легла спать в тот вечер. А может, и не легла, а просто упала в обморок... Но очнулась она в постели. Алька рядом не было. Он сидел у окна, глядя в ночь.
– Ты что там делаешь? – спросила она, и он тут же оказался рядом. Но продолжал молчать.
А Рыска снова разревелась, обняв мужа.
– Я боюсь, Альк... Вдруг его убьют... Я их столько видела – совсем мальчишек! Они погибают первыми! – жаловалась она.
Альк молча выслушал её стенания, дождался, пока жена наплачется всласть и произнёс:
– Всё с ним будет хорошо.
– Ты точно знаешь? – с надеждой спросила Рыска, продолжая всхлипывать, – Мне почему-то дар ничего не подсказывает... Я так боюсь за него...
– Дар тут ни при чём, – возразил Альк. Он тоже так далеко вперёд не видел. – Но ничего с нашим сыном не случится.
– Откуда ты знаешь?
– Со мной же не случилось, – пожал он плечами, – А я ведь тоже из дома сбежал! Я уверен, что и мой сын вернётся живым. – вообще-то, аргумент был слабоват. Альк просто хотел утешить жену и ничего лучше не придумал. Конечно, он тоже переживал, но на то он был и мужчина, чтобы в тяжёлый момент жизни поддержать свою женщину.
– Ох, и не знаю... – вздохнула Рыска, снова откинувшись на подушку, – Он ведь ребёнок совсем... Тебе-то хоть семнадцать лет уже было, а ему только весной шестнадцать исполняется. И потом, ты же не на войну сбежал...
– Ты считаешь, в Пристани проще?
– По крайней мере, не убьют сразу...
– Ну да, немного погодя... Никакой разницы, Рысь. Точно так же неизвестно, со щитом или на щите. Но я верю в него. – одухотворённо произнес путник. Впервые за много лет – действительно одухотворённо! – Успокойся, пожалуйста. Слезами тут точно ничего не исправишь.
Рыска порывисто вздохнула.
– Представляшь, я ведь с самого начала войны почти не видела его... Как Вангелию родила, так считай сразу и уехала, – призналась она, – Он вырос без меня, – трагически заключила путница.