Свет и Тень
Шрифт:
Есть тот, кто крысой был, а с ним лесная кошка.
Они всегда вдвоём – два путника в ночи...
Они, как свет и тень, дополнили друг друга;
Не страшен им ни снег, ни ливень, ни пожар,
Ни время, ни молва – лишь расставанья вьюга,
Ведь на двоих один горит в сердцах их дар.
Они вдвоём всегда – одни на целом свете,
Но на двоих у них нет ни одной “свечи”.
Им “свечи” не нужны: они друг другу светят,
И легче им в пути – двум путникам в ночи.
...У бешеной реки они вдвоём стояли
Под звон мечей и крик
И всё-таки смогли: дорогу поменяли.
Им жизнями с тех пор обязаны все мы.
Забыли о войне лишь за одно мгновенье,
А если б не они, погибли бы в бою.
Им Хольга не дала своё благословенье,
Но принял Саший их давно под длань свою.
Там была ещё пара куплетов, но Рыска уже не слушала, сосредоточившись на главном: имени Сашия, которым их благословили. От злости даже радость её померкла. Вот значит как: ради красного словца!..
Песня закончилась. Молодой человек поднялся со своего места и раскланялся. Не смотря на незатейливость и даже наивность текста, а так же простоту мелодии, творение юного менестреля сорвало бурю оваций. Молодая служанка, которую ещё сто лет назад послали за варенухой, стояла на том же месте, обнявшись с пустым подносом и пожирала парня глазами. Рыска немедленно испытала желание оттаскать девицу за косу.
Да-а, рано повзрослел мальчишка...
– Слышь, пацан, так не бывает, – прорвался сквозь поднявшийся в кормильне шум, хриплый голос.
– Да, белокосый, где это ты видел, чтобы путники по двое ходили? – поддакнул кто-то гнусавый.
– Сожалею, господа, но это всего лишь легенда, – нараспев проговорил юноша, собирая деньги в карман тсецкого мундира, в который был одет, – Пошли, – бросил он кому-то и, не давая спору по поводу поднятой в песне темы набрать обороты, забросил гитару за спину и легче тени заскользил между столами. Такое, как у него, надменное выражение лица, Рыска видела в жизни только ещё у одного человека. Служанку, провожающую его глазами, парень даже не удостоил взгляда.
Его приятель, на голову ниже ростом и, в отличие от певца, ринтарской внешности, следовал за ним по пятам. Направлялись ребята к выходу из кормильни.
Когда молодые парни в одеянии тсецов проходили мимо неё, путница успела вглядеться в их лица. Она не ошибалась.
– Нет, ты видел? Ты это видел? – возмутилась она, имея в виду парней, но обращаясь к Альку.
Он ничего не успел ей ответить, потому что как только за юношами закрылась дверь, Рыска вскочила и бросилась за ними.
– А ну, стой! – крикнула она, как только дверь за её спиной ударила о косяк. Оба парня обернулись в ту же щепку. – Сейчас лесная кошка выцарапает кому- то глаза!
====== Глава 29 ======
Белокосый парень на миг застыл на месте.
А потом – совсем как в детстве! – бросился к Рыске, напрочь забыв и о том, что он уже не ребёнок, и о том, что на него смотрят люди. Обо всём на свете...
– Мама! Моя мама! – шептал он щепку спустя, обнимая Рыску.
– Живой... – прошептала она в ответ, тоже обняв сына и погладив по голове.
Она никогда
Она любила его безумно. Он был её радостью, её счастьем, не единственным, но очень важным человеком в её жизни, которого ещё несколько щепок назад она и не расчитывала больше увидеть.
Однако волна радости вскоре схлынула. Рыска отстранилась от сына и совсем другим, жёстким тоном, с горечью произнесла:
– Ну и как это понимать, Альк? Что ты можешь сказать в свое оправдание?
– Мам, я...
– Ты знаешь, кто ты? – перебила его Рыска, переходя на крик, – Ты сопливый мальчишка, не наигравшийся в войну, которого давно не секли хворостиной и не трепали за космы!
– Да я же...
– Молчать!!! – рявкнула она, – Я прямо сейчас пойду к твоему командиру и скажу что тебе... Вам обоим, – она метнула быстрый взгляд на Даньку ( или Ганьку – она так и не научилась их различать), – Ещё нет шестнадцати лет. Вас немедленно отправят домой!!!
– Рысь, успокойся, – Альк обнял жену за плечи, – Дай ему сказать! – попросил он.
– И ты туда же? – она сердито дёрнула плечом.
– Дай ему сказать! – с нажимом повторил муж.
Рыска посмотрела на одного. На другого... У неё давно уже сложилось впечатление, будто она и не принимала участие в появлении на свет собсвенного сына. Она смотрела на подрастающего мальчика и всегда видела в нём лишь его отца. Теперь же, увидев их обоих сразу, лишь укрепилась в своём мнении. В парне не было от неё ничего, ни единой черточки. Конечно, на свету, если хорошенько присмотреться, было заметно, что глаза у сына чуть зеленее, а волосы – чуть темнее, чем у отца, но это лишь для тех, кто хотел найти различия. Те же, кто видел их вместе впервые, замечали только их сходство и ничего больше.
– Это твой папа? – шёпотом спросил товарищ сына, глазея на путника.
– Да... – ответил тот, глядя на отца и не веря своим глазам. У обоих парней во взглядах читался неприкрытый восторг.
В детстве Альк обожал рассказывать своим друзьям сказки, главным героем которых был его отец, увиденный им лишь однажды и навсегда оставшийся в его памяти. Когда мальчик узнал, что состоит со своим героем в ближайшем родстве, он был потрясён. А теперь стоял и не мог отвести от него взгляд, ибо сильнее не может быть впечатления, чем когда наяву увидишь того, на кого стремился быть похожим с раннего детства, а в пятнадцать лет – и подавно. И почти то же самое, только на другой лад, происходит, когда будучи ещё молодым и полным сил вперые видишь такого взрослого и так похожего на тебя сына. И если Рыска всегда замечала в сыне лишь те черты, которые она любила и хотела замечать, то Альк смотрел глубже. Он видел не только себя, но и отца, деда, а так же то, что неуловимо отражалось на портретах предков. Пожалуй, он был не прав. Если бы он увидел парня в отсутствии его матери, он не смог бы его не узнать. То, что мальчишка – Хаскиль по рождению, не вызывало сомнений у Алька и не вызвало бы у его родственников.