Светлая сторона Луны (трилогия)
Шрифт:
— Да, я дура. — Девушка склонила голову. — И мне это сказали задолго до тебя. Теперь я понимаю, насколько глупой и слепой была. Но ложь и двуличие тех, кто никогда не был светел, не могут бросить даже маленькой тени на истинный Свет. Он есть, его не может не быть. Если есть такие, как вы, должен быть кто-то, кто станет у вас на пути. Сегодня я слаба, но я верю, что не одна.
Она подпрыгнула, расправила крылья и в два взмаха оказалась выше городских крыш. Один из ее противников вскинул руки. Воздух сгустился и ударил сверху, прерывая полет. Девушка понеслась к земле, пытаясь расправить вывернутые крылья, хоть как-то
— Думаешь, тебе дадут уйти? — усмехнулся ударивший ее снизу. — Тебе же сказали: нас больше.
— Ну так подходите. — Она буквально выплюнула эти слова, беря меч обеими руками и принимая боевую стойку.
— Сеньоры, ваше общество неприятно прекрасной сеньорите. — Фульк вышел из Теней, обнажая шпагу. — Три секунды на то, чтобы улететь, потом я атакую.
Металл в его голосе не насторожил архангелов, как и тот факт, что Фульк рискнул выйти из Теней навстречу им. Хищники чуяли добычу. Им очень не понравилось, что кто-то посмел вмешаться. Девушка атаковала первой, воспользовавшись их замешательством. Косой взмах снизу от левого бедра — и молниеносный удар сверху с подшагом. Весьма простой прием, но выполнен он был филигранно, с поразительной точностью и четкостью. Архангел упал с разрубленной грудью. Фульк бросился вперед. Три выпада по трем противникам: горло, глаз, сердце. Три трупа осели на землю. Последний архангел попытался улететь. Фульк исчез в Тенях и выпал из них прямо на спину беглецу. Они упали на мостовую, сверкнула дага. Фульк встал, а его противник — нет.
— Зачем? — угрюмо спросила девушка. — Это ведь ничего уже не изменит. Мой мир разрушен.
— Возможно, для того, чтобы дать тебе еще один шанс отыскать Свет, о котором ты говорила. В конце концов, все падают, но не каждый способен после этого подняться.
— Возможно, я и не хочу подниматься.
— Значит, ты хочешь, чтобы они победили окончательно?
— Кто я такая? Лишь песчинка.
— Ошибаешься. Ты — весь мир. Что проку владеть всем миром, но утратить себя? Не теряй себя, вставай. Я и так слишком долго здесь задержался. Пойдем со мной. Я прошу у тебя всего лишь год. Разве это так много?
— Зачем тебе это?
— Год ты поживешь в Городе Ангелов. Если после этого ты скажешь, что хочешь уйти, никто тебя не остановит. Но прежде чем судить о нас, не лучше ли посмотреть изнутри? Неужели ты считаешь правильным полагаться лишь на чужое мнение?
— Целый год? — Сомнение звучало в ее голосе.
— Пять минут назад даже его у тебя не было. Лишь краткий миг между падением и последним взмахом меча. Я дал тебе эту жизнь — и взамен прошу лишь год. Разве это такая высокая цена?
— Может быть, я нужна Синоду.
— Синода больше нет, — жестко произнес Фульк. — Я видел их отрубленные головы. Они мертвы. Воинство Небесное пало. Сейчас уже не столь важно, было ли оно носителем Света или замаскированной Тьмой. Его больше нет. И кто бы из нас ни оказался прав, разве тебе не хочется сохранить в себе светлый образ идеи, которая вела тебя, дать ей новую жизнь? Ты — весь мир. Если Свет жив в тебе, значит, и для остальных он не потерян.
Она
— Крылья. Они мешают.
Действительно, два крыла, бывшие когда-то белыми, сейчас тянулись за ней огромными кровавыми тряпками, затрудняя движения.
— У меня есть друг, он исцелит тебя.
— Это будет потом, а бежать нам нужно сейчас. — Ее глаза сузились, когда она протянула Фульку свой меч. Каратель взял клинок в ножнах, еще не понимая, чего хочет эта странная девушка. А она разорвала одежду на спине, склонила голову, откидывая косу со спины, и сказала просто:
— Руби.
Только сейчас Фульк осознал, какую боль она испытывала все это время. Он слишком быстро начал забывать, что такое искалеченная конечность.
— Они отрастут снова?
— Нет, руби же ты! — закричала она с мукой в голосе.
Каратель очень плохо представляет, как снимать боль. Фульк смог лишь взять ее на себя. Он прикоснулся к искалеченным крыльям и почувствовал то, что все это время чувствовала она. Даже выдержка бессмертного не помогла удержать стона. А ведь она с этой болью сражалась и говорила как ни в чем не бывало.
— Я не могу, — зарычал он. — Я не хочу отбирать у тебя радость полета. Я выведу тебя, я возьму на себя твою боль, не надо!
— Что ты делаешь?! — Она оттолкнула его. — Проклятье, я не буду обузой! Руби!!!
Девушка вновь склонила голову, подставляя обломки крыльев под отточенную сталь, холодную и безжалостную.
— Ну прошу тебя, сделай это, — пробормотала она. — Пожалуйста.
С громким воплем Фульк выхватил клинок и нанес один короткий удар. Даже лекарь не сумел бы провести ампутацию лучше. Лишь два кровавых пятна на спине говорили о том, что здесь что-то было. Пройдет время — останутся лишь шрамы на теле и на душе да щемящее воспоминание о свободе полета. Фульк набросил ей на плечи свой черный плащ. Она встала, закуталась в мягкую ткань и зябко поежилась.
— Может быть, лучше было, если бы ты снес мне голову, — сказала она.
На отрубленные крылья девушка даже не оглянулась. Впрочем, для нее, наверно, это было слишком болезненным зрелищем. Те, кто хоть раз летал, поймут меня. Мысль о том, что больше никогда не оторвешься от земли, хуже смертного приговора. Она ушла, не оглядываясь на обломки прежних надежд и мечтаний. Возможно, именно так заканчивается юность — пора идеалов, пьянящего безумия, бескомпромиссных решений. Возможно, именно так, отрубив себе крылья, многие вступают в зрелость, где идеалы сменяются обязанностями, безумие — рутиной дней, а бескомпромиссность и максимализм — безразличием.
Мираклу открыли лишь одни из четырех ворот. Остальные остались заперты и охранялись. Когда Фульк подошел к тем, которые наметил Бьярни для проникновения в город, он заметил, что стража состояла из простых крестоносцев. На них не было черных повязок, но это уже ничего не значило. Фульк пошел на них не прячась. Что теперь для него были эти два десятка низших. Они поняли, что не простой смертный вышел к ним. Крестоносцы сдвинули щиты, преграждая Фульку дорогу. Когда до них оставалось три шага, иллюминат выхватил шпагу и прыгнул вперед, нанося точный и четкий укол. Низший принял его на щит и не устоял на ногах, отлетел шага на два, левая рука его онемела. Фульк, продемонстрировав свою силу, спрятал шпагу в ножны и просто сказал: