Светлые аллеи (сборник)
Шрифт:
Я удивился, мне прямо захотелось пожать его мужественную руку.
— Вы смелый человек — сказал я ему, шепелявя после наркоза.
— Ась? — спросил старичок, приставив ладошку к безжизненному уху.
Я только сплюнул кровью.
Фронт работ между тем ширился. Паша трудился, как стахановец. Он дёргал, удалял нервы, потом снова дергал, снова удалял нервы. Одним словом, развил в моём рту бешенную деятельность. Я здорово мучался, так как анестезия меня почти не брала. Зубы изымались один за одним и мне уже становилось трудно мельчить ими пищу. И конца и края этому не было видно.
— А если завтра война? А если в партизаны? Ведь всех поголовно выдашь — с горечью говорил мне Паша.
— Конечно, — уверенно отвечал я и мне почему-то не было стыдно. Ну выдам и выдам. Да и в партизанах мне делать нечего.
В перерывах мы с ним разговаривали о жизни, то есть о женщинах. Либидо у Паши было довольно вычурное. Ему нравились исключительно зеленоглазые шатенки и ещё условие, чтобы на заднице не было прыщей. Если хоть один прыщик, то всё — у него ничего не получалось. На блондинок у него вообще не стоял. С большими оговорками он допускал секс и с брюнетками. И главная оговорка, чтобы брюнетка была покрашена под шатенку. Я не удивился, когда понял, что с такими причудливыми запросами трахался он по большим праздникам.
Романтизм, особенно в сексе, никогда до добра не доводит. Сам же я старался помалкивать. У меня либидо было примитивное до убогости и более адаптированное к случайным и неслучайным связям. То есть, кто давал, тому и спасибо. В жизни я очень неприхотлив, особенно в сексе. Не разбалован, как некоторые.
Тем не менее мы с ним пару раз ходили на блядки. Но как-то неудачно.
В первый раз девки не пришли. Во второй раз вместо двух пришла одна, но с чирием на жопе. Паша был очень расстроен.
Зная моё отношение к боли, он всё пытался познакомить меня со знакомой садомазохисткой, которая приходила на свидания с плёткой. Я вежливо отказывался. Паша огорчался и говорил:
— Зря, зря. Она бы из тебя дурь выбила.
А лечение всё продолжалось. Особенно туго мне пришлось, когда Паша обтачивал зубы под коронки. Появилась мудрая мысль — бежать. Попроситься на перекур и бежать, но многоопытный Паша позвонил на проходную завода, обрисовал меня и сказал: «Не выпускать». Я корчился в кресле и извивался как червяк и им же себя чувствовал.
Наконец в один прекрасный день всё закончилось. После трёх примерок и обтачиваний Паша поставил мне в рот ядовито-жёлтые коронки. Четыре месяца ада остались за кормой. Хотя ещё пару недель зубы под коронками у меня немыслимо болели от горяче-холодной пищи. Но это уже мелочь. У меня было такое ощущение, что я сделал главное дело всей жизни, после которого можно умереть. Но, конечно, умирать я не собирался, иначе вся эта затея с мостами и коронками
С такими зубами я мог идти по жизни, если не смеясь, то хотя бы улыбаясь другим.
И ещё. Теперь я не верю ни в Зой Космодемьянских, ни в Олегов Кошевых, ни в других героев застенков. Я даже не верю, что эти люди существовали. Это мифы. Не рассчитан нормальный человек на такое. Толковые пытки выдержать невозможно.
Представьте, что в зад вам вставили электрический паяльник, включили 220 и он стал у вас там что-то паять и лудить. Представили? Взахлёб расскажете и расположение пулемётов и где деньги лежат. И всё что вас не спросят. Человек ведь не железный. Человек ведь.
Убить старушку
— Наслышан о твоих проблемах — сказал Сергей и вгрызся в куриную ляжку.
— Каких? — проблем у меня было, как у всякого нормального человека, много и я хотел уточнить.
— Ну, насчёт жилья, — уточнил Сергей.
— A-а, — вспомнил я. Об этой проблеме я как-то уже успел позабыть, так как она казалось мне не решаемой.
Сергей посмотрел на меня, хотел что-то сказать, но сказал нейтральное:
— Ты что пиво не пьешь?
— Да я вообще не пью. Я же говорил. По идейным соображениям.
— Извини, я об этом постоянно забываю, — он вытер губы и закурил — Так вот, есть тема. Существует одна баба одинокая с квартирами. Могу познакомить.
Я заинтересовался:
— Она ничего? Какая из себя?
— Нормальная женщина…
— Причём здесь женщина? — разозлился я — Я про квартиру спрашиваю.
— Квартирка бодрая — заверил Сергей — И потом я не сказал «квартира», я сказал «квартиры». Одно и трёхкомнатная. Но, понимаешь, надо жениться.
— И сколько лет?
— Квартирки, говорю, бодрые. Можно сказать, новые. В немецком исполнении.
— Да нет, женщине сколько лет?
— Женщине? — удивился Сергей. — Тебе что, жильё нужно или женщина? Какая разница с такими квартирками? Нормальная, говорю тебе, женщина. Конечно, постарше тебя. Одинокая. Подруги все умерли.
— От старости? — с сарказмом поинтересовался я.
— От одиночества — с надрывом сказал Сергей и добавил — Да ты не переживай. Ты на ней просто женишься и всё.
— Что значит и «всё»? — тревожно спросил я.
Сергей потушил окурок, испил пива и устало посмотрел на меня.
— Всё — это всё — наконец объяснил он. — Ты с ней расписываешься. Пока она расписывается — она живёт.
— Как, убийство?! — ужаснулся я.
— Да какое убийство! — оскорбился Сергей. — Кто сказал убийство? Просто несчастный случай.
— А какая разница? — не понял я.
— За это не сажают.
Официантка принесла ещё водки. Сергей дождался, когда она уцокает каблуками, и заговорщицки нагнулся ко мне:
— И всё это нужно закончить в загсе. На хрен тебе эта канитель со свадьбой. Сколько бабок на неё уйдёт. Конечно, похороны тебе влетят в копеечку, но всё равно дешевле, чем свадьба плюс похороны. Так вот. Объясняю на пальцах. В нашем загсе на лестнице всего три ступеньки. — Он показал мне три пальца — Тебе нужно пройти всего две. — Сергей убрал один палец — Понимаешь, две!