Светлый огонь. Ход королевой
Шрифт:
Алиенна выходила из Черного замка крайне редко и под охраной. Пройтись, подумать, за что схватиться?
Заманчиво, но нельзя. Хоть Анора еле дышала и не менялась, укутанная плетями и заклинаниями, Алиенна ощущала, что времени у нее оставалось все меньше и меньше. Может, пробуждение на более поздней стадии уведет Анору прямиком в мир теней? Не хотелось бы. Теперь надо и правда утишить эмоции. Не думать, почему Анора ни разу не навестила ее, пленницу, как считали все; не задавать себе вопросы, любит ли она младшую сестру, счастлива ли в браке, помнит ли родителей… Бранн повторял, что желания Алиенны овеществляются, надо лишь отринуть ненужное и сосредоточиться
И Луг молчит, и даже непонятно, с Алиенной ли он, или по новой привычке бродит сам по себе?
— Тут я, — ворчливо отозвался Луг и осторожно царапнул плечо. — Все такое незнакомое… — прыгнул перед Алиенной, передернул плечиками. — И не слишком радостное. Напрасно ты винишь себя, ты заснула не просто так, как-нибудь расскажу, если захочешь поболтать. А пока магичь, Лили, я рядом! — выгнул золотистую спину, словно потревоженный кот. Зазубренные гребни блеснули в лучах солнца, словно маленькие лезвия.
Глава 3. Свадьба, свадьба!
После разрешения недоразумения с Джослинн третьему принцу Неблагого двора изрядно душевно полегчало. Было бы, конечно, лучше, если бы не пришлось полежать без сознания, попроще восстанавливаться — признаться, Бранн не скучал по незабвенным видам мира теней, у благих еще более мрачного, чем у неблагих. Особенно, если учесть, что после прибытия он уже побывал на грани состояний жизни и смерти примерно пять раз, включая последний, где ничто не предвещало такого исхода. Подвоха Бранн привык ожидать от многих вещей, еще большего количества событий, и подавляющего большинства ши. Не от Джослинн — и тут он слегка просчитался.
Конечно, сама Джослинн была не виновата совершенно ни в чем, но собственная непредусмотрительность удручала.
Бранн и без того, наверняка, выглядел в глазах важных ему ши ходячей неприятностью. Думать о подобном было грустно, того хуже — пытаться смириться. Неблагой королевский волк с неожиданной тоской вспоминал о времени, когда был никому не важен и не нужен. Изо всех живущих в благом и неблагом мирах о нем тогда беспокоились разве что дед (естественно), сестра (почти необъяснимо) и Трясина (которой очень хотелось есть, и Бранн ее понимал, пожалуй, небесталанного мага можно было бы назвать вкусным). Бранн честно пытался понять принципы жизни благих, и пока, к его невысказанному разочарованию, получалось ужасно.
У благих существовало огромное количество нигде не записанных правил, что усложняло изучение в разы, а жизнь делало почти невыносимой — причем, для самих благих. У отдельных дела обстояли настолько плохо, что им пришлось расстаться с жизнью.
Выводы из ситуации опять сделал один Бранн, ну, может быть, еще советник, но с Джаредом никогда нельзя было сказать точно, куда его приведет благая логика.
Временами Бранн опасался, что его слова звучат для всех как-то не так, однако любая попытка говорить с благими знакомыми для них понятиями приводила к возрастанию всеобщей путаницы.
Бранн очень устал стараться понять основы коммуникабельности словами, поэтому занялся самым недвусмысленным занятием, которое смог придумать — засел расшифровывать звездные карты с Джослинн. Дело это было спокойное, неторопливое, уютное, особенно потому, что занимались картами они вдвоем, запершись в ее покоях, недоступных взгляду обычных ши, на самом верху спрятанной башни Звездочета. Спрятанной так основательно,
Джослинн, возможно, не вполне одобряла такое времяпрепровождение Бранна, но ничего не сказала вслух, поэтому он счел, что совсем вопиющих нарушений нет, и позволил себе немного расслабиться.
Звездные карты успокаивали, близость родной стихии, свистящая в ушах, подбадривала: если все пойдет плохо, он всегда сможет шагнуть в окошко. Джослинн, правда, погрустнела, когда он так сказал, и уточнять, что разминка крыльев всегда очень ему помогала, Бранн не решился. Благие и общение с ними требовали очень много сил и терпения даже от него, хотя Бранн всегда считал себя умеренно вспыльчивым и небеспокойным ши. Еще полгода назад он бы сказал, что просто очень спокойный и выдержанный, чему немало способствовали триста лет болотного одиночества, но общение с благими показывало слишком наглядно: не так уж не правы были Джоки, взывая к браннову разуму — собственная невыносимость для посторонних, видимо, со времен детства еще выросла.
Одним словом, сейчас Бранн старался расслабиться, Джослинн неутомимо выискивала нестыковки и вновила поправки в пергаменты с расчетами личных судеб отдельных благих, день был прекрасен и остался бы таковым, но смутное беспокойство кольнуло в затылок.
За время жизни на болоте Бранн уяснил о себе три вещи. Первое: если смутные предчувствия не спешат оформляться в разумно объясняемые, надо больше есть и спать. Второе: если у смутных предчувствий есть сопровождение из некоторых намеков, вроде рычащего над головой шатуна, к ним стоит прислушаться, и побыстрее. Третье: смутные опасения вполне могут быть неразумными, но проверить в любом случае стоит, ведь шатун может обернуться видением или порывом ветра.
Четвертое и самое новое: при Благом дворе может случиться любая совершенно непредсказуемая вещь, случиться именно тогда, когда ты едва расслабился, и сразу потребовать приложить все возможные усилия, чтобы просто остаться в живых и оставить в живых окружающих.
Как бы его жизнь ни выглядела со стороны, расставаться с ней Бранну не хотелось, опускать руки он никогда не любил, тем более, если от его личного участия что-то зависело. В данном случае и в этом Доме от него стало зависеть сразу как-то неприлично много, и Бранн уже опасался вздыхать с облегчением (дурная примета) или засыпать в хорошем настроении (примета еще хуже). Поковыряться бы в книгах, где Бранн всегда находил ответы… Но в библиотеку теперь не хотелось совсем, после непродуктивного общения с Упыриным Листом, прочтения ядовитого фолианта и несостоявшегося суда над ни в чем не повинным Флинном.
Отказ от любимых увлечений несколько подрывал спокойствие, а в подобном состоянии, слишком хорошо Бранну знакомом, он был способен подсыпать честно выловленных в саду пауков в кровать Джоку старшему. Случайно подсыпать, от неожиданного визга Джока-младшего, но тогда разбираться никто не стал. Что уж говорить о менее опасных для жизни проказах! В общем, Бранн себе сейчас не очень доверял, практически не нравился, так что не он удивился, что вслед за ним самим, Джаред тоже его сейчас не любил и не собирался доверять. Даже для Дея это было объяснимо, тем более что в королевских покоях именно сейчас что-то ощутимо грохнуло — по воле королевской длани. Значит, Дей злился или думал.