Свежий ветер
Шрифт:
Однажды мне пришло в голову, что, возможно, было бы лучше, если бы Кайден просто погиб. Если уж мне суждено выжить, но при этом мы не могли быть вместе, то я предпочла бы пусть и болезненный, но быстрый конец наших отношений – что угодно было бы лучше, чем эта… эта неопределенность. Неуверенность. Я не могла оплакивать того, кто еще не умер, но в то же время Кайден не мог утешить меня, пребывая в коме. Неужели, очнувшись, я полагала, что все слишком хорошо, чтобы быть правдой? Теперь мне казалось, что я живу в своем наихудшем кошмаре, включавшем в себя эмоции, с которыми я не в силах справиться, битву, которую мне не суждено выиграть, и врага, которого никогда не победить.
Когда челнок, на котором улетел Джеймс, скрылся из виду, и я устала смотреть на солнечное отражение
Мне нужно выбираться отсюда. Не только ради себя самой, ради сохранения собственного рассудка и самоуважения, но и ради всех тех, кто задавался вопросом о том, что случилось с коммандером Шепард? Я всегда с трудом определяла, что является наилучшим для меня, а даже если мне это и удавалось, редко следовала своему же совету. Зато я отлично умела отодвигать в сторону личную жизнь и не относящиеся к делу мысли, входя в роль легендарной бесстрашной коммандос. Все что угодно, только бы перестать слоняться по медцентру, вымаливая чудо, зная при этом, что никто не слушает мои мольбы.
Поднявшись на ноги, я потянулась, пытаясь определить, чувствую ли боль в какой-то части тела, и с удовлетворением обнаружила, что за несколькими исключениями практически вернулась в прежнюю форму. Разумеется, мне придется провести несколько дней в спортзале и на стрельбище, чтобы убедиться, что все рефлексы в норме, но, к счастью, подобное времяпрепровождение вполне соответствовало моим представлениям об отдыхе. Я не могла взять настоящий отпуск, который включал бы в себя пляжи, рестораны и долгий сон по утрам, потому что не помнила, как это делать без Кайдена. Так что… я просто не дам себе возможности думать об этом. Я покину это место, наполню свою жизнь другими делами, и что бы ни случилось… просто случится. И я справлюсь – я найду силы в самой себе.
Когда-то Тейн сказал мне, что когда у тебя не остается никаких страхов, никакой ответственности – это отличное время для того, чтобы умереть. Я больше ничего не боялась, потому что почти все мои страхи воплотились в реальность. Что же касается ответственности… что ж, теперь я могу выбирать себе занятия по душе – никто не станет больше ничего от меня требовать. Они не посмеют.
И все же отчасти мне хотелось продолжать жить своим горем – просто потому что это было проще, нежели встретиться лицом к лицу с суровой действительностью нового мира. Я провожала взглядом последние лучи скрывшегося за горизонтом солнца и думала о том, что не смогу уехать сегодня. Я останусь до утра.
Я все меньше времени проводила в палате Кайдена и не только потому, что его мать частенько бывала там, но и потому, что мне нужно было привыкать к мысли, что я не смогу больше находиться рядом с ним после стольких ночей в его объятиях. Впрочем, сегодня Лорен дежурила в ночную смену, а потому она вряд ли помешает мне. Я направилась к нужной мне палате, не привлекая ничьего внимания, и, зайдя внутрь, заперла за собой дверь, как делала всякий раз, когда хотела остаться с Кайденом наедине. В комнате царила тишина, нарушаемая только писком аппарата, следящего за сердечной деятельностью. Я уселась на кровать, так что мои бедра касались ног Кайдена, и посмотрела на его руку в моей – она была все такой же тяжелой, но раны на костяшках пальцев зажили. Я поцеловала его ладонь, благодарная, что только одну его руку покрывали всевозможные датчики и иглы капельниц, так что вторая доставалась мне.
– Джеймс улетел, - сказала я, уже давно не чувствуя себя идиоткой, разговаривая с пустым помещением. – А это значит, что из команды «Нормандии» здесь остались только ты и я. Наверное, и я скоро уеду. Не потому что не хочу остаться, просто… я не могу. Ты бы понял. Это слишком трудно, и я никому не помогаю, находясь тут – уж точно не себе. Я знаю, что это не совсем то, но мне кажется, сейчас я чувствую себя примерно так же, как ты после Алчеры. Только… тогда у тебя не возникало и мысли, что я вернусь – ты был уверен в моей гибели. У тебя была возможность скорбеть по мне и пытаться двигаться дальше, а я… я не могу делать
Я прочистила горло, и в носу защипало.
– Но это тяжело, и ты единственный, с кем я могу поговорить об этом, пусть даже ты не дашь мне ответа.
Его грудь вздымалась и опадала, глаза оставались закрытыми. Он выглядел таким… таким теплым, таким живым. Раны на шее и лице практически исчезли, и он казался почти здоровым. Но его состояние оставалось неизменным. До сих пор имелась вероятность, что однажды он просто тихо умрет во сне. Я не была уверена, что хочу находиться рядом в этот момент. Я не знала, что хуже.
– Я так скучаю по тебе, - прошептала я. – По возможности засыпать рядом с тобой и по тому, как ты относился ко мне, будто я являлась самым важным в твоем мире. Я скучаю по тому, как, просыпаясь, обнаруживала, что ты плотнее укутал меня одеялом, чтобы я не замерзла. Скучаю по твоей смущенной улыбке. Больше всего я скучаю по подобным мелочам.
Я посмотрела на свободное место рядом с Кайденом и внезапно поняла, что не могу больше сопротивляться давно манящему меня искушению. Я знала, что это глупо и бессмысленно, что потом мне станет хуже, но в данный момент мне было все равно. Я решила, что скоро покину это место, а потом это уже не имело значения – это действие не превратится в привычку, но хоть немного утешит меня сейчас. Всего один раз. Отринув сомнения, я приподняла руку Кайдена и устроилась рядом с ним. Кровать не была рассчитана на двоих, но если я стеснила его, то пусть очнется и скажет мне об этом сам. Я вздохнула и расслабилась, наслаждаясь знакомыми ощущениями его тела, прижатого к моему, даже его отросшей бородой, щекочущей мой лоб. Я закрыла глаза, и на миг мне показалось, что ничего не изменилось – словно мы перенеслись на месяц назад и наслаждались последней ночью перед решающей битвой со Жнецами, все еще теснящими наши войска.
– Ты помнишь? – тихо спросила я, чувствуя биение сердца у него в груди и слыша соответствующий писк монитора полсекунды спустя. – Что мы тогда говорили друг другу? Мы будто находились в ином мире. А теперь мне кажется, что я все это выдумала, потому что никто не знает о нем, кроме меня и тебя, и ты не можешь подтвердить, что все это случилось на самом деле. Когда я болтала о квартире – огромной, и вульгарной, и абсолютно неудобной, надеюсь, ты понимал, что она была нужна мне, только если бы ты пообещал жить в ней тоже. И ты пообещал. Я спросила, будешь ли ты рядом? И ты ответил: «Всегда». Словно… словно ничто на свете не могло остановить тебя, даже… даже мое свинское отношение к тебе. Об этом я тоже сожалею. Я думала, что наверстаю все после окончания войны, а теперь не уверена, что мне представится такая возможность. Я просто… наверное, я просто хочу, чтоб ты знал: я понимала, что под конец вела себя не совсем нормально, что со мной и в лучшие времена не так-то просто, и ты заслуживаешь медали за то, что выносил все. И…
Я вдохнула его запах, и он был странным – несомненно его, но без знакомых ноток пороха и нулевого элемента. Неправильный.
– … и сейчас тебе следовало бы перебить меня и сказать что-то, благодаря чему все сразу встало бы на свои места, - с трудом прошептала я. – Ты должен сказать, что все будет хорошо, потому что, думаю, ты знаешь, что я не поверю, пока не услышу эти слова от тебя. Лично.
Я закрыла глаза, прижалась чуть сильнее и постаралась найти утешение в том, что его рука на моей талии все еще теплая, все еще живая, даже несмотря на то, что остается неподвижной. Позже, когда проснусь в резком дневном свете и обнаружу, что лежу в обнимку с находящимся в коме человеком, я возненавижу себя, но мне так хотелось поддаться еще одному маленькому обману. Притвориться, что все по-прежнему, хоть на чуть-чуть. Это все, что мы с ним когда-либо делали вместе – притворялись, что все в порядке, что мы сможем пережить что угодно, если только будем крепче держаться друг за друга.