Свидание на Аламуте
Шрифт:
– Служил, – Пилатик ухмыльнулся. – Служил он, касатик… свинопасом.
– Кем?
– Свинопасом. В подведомственном НКВД Доме отдыха, в Бердске. Там у них свинарник был. Такие вот дела. Мариночка, давай я тебе налью еще немного.
Еще выпили. Мясо жена следователя пожарила отменно, и это при том, что в досимороновское время она вообще к плите не подходила, за исключением больших праздников.
– Вот его прадед – да. В конвойном взводе службу тащил, – неторопливо говорил Пилатик, жуя ус укропа. – Но в Москве, в тридцатые. Зеленым солдатиком.
– Кого?
– Историков, специалистов по Востоку. Уважительно так брали. До самой Лубянки на «эмках» да «паккардах» везли. Причем приглашали на беседу, с личными архивом. Сразу. А кто не приходил, того потом за архивом привозили.
– И что?
– Да у нас тоже одного востоковеда из Новосибирска забрали. Профессора Мельникова. Кстати, именно тогда, когда им наш Эйхе заинтересовался. Говорят, он старика предупредить успел, даже машину за ним выслал, но москвичи ловчее оказались. Тут вот он жил, на Коммунистической. В этом самом доме «с галереями», который по проекту итальянской коммуны построен был…
– А, это тот, который зимой промерзает?
– Ну да. В общем, сгинул Мельников. Ну, за помин души…
Пилатик налил себе одному и рассеянно выпил. Алексей смотрел на него с возрастающим интересом. Марина тонко усмехнулась и проворковала:
– Ну, ребятки, вы сидите, а мне пора перья чистить.
Она сбросила фартук, улыбнулась и мелькнула розовыми пятками в коридоре. Пилатик зачем-то оглянулся в ее сторону, крякнул и наполнил ромом стаканчики.
– Да, Алеша, время-то было… смутное. Я так иной раз думаю: а я-то что бы в те времена делал, а? То-то. Хочешь, еще одну байку расскажу? Я тут в архивах копался, в Москве. И знаешь, что нашел?
– Вы?
– Ну да. Я тут в Москву с Александром Григорьевичем мотался. Он тебя помнит, кстати. Передай привет, говорит, парень головастый. Так вот, представь, пятнадцатое мая тысяча девятьсот сорок первого года. За месяц почти до нападения Германии – за тридцать семь дней! – немецкий «Юнкерс-52» входит в советское воздушное пространство в районе Белостока, потом проходит над Минском, Смоленском и… оказывается в Москве. Без предупреждения, как враг.
– А… ПВО?
– А молчат ПВО наши. Они потом написали, что-де не знали силуэтов германских самолетов, и поэтому приняли углубившийся на тридцатник километров «Юнкерс» за рейсовый «ДС-3»! А потом самолет сел на Московском аэродроме.
– Пилота-то арестовали?
– Гм, судя по документам, начштаба ВВС генерал-майор Володин и начальник первого отдела штаба генерал-майор Грендаль даже не сразу доложили об этом командующим – Жукову с Тимошенко.
– А Сталин? Секунду, я возьму еще мяса…
– А Сталин… – произнес Пилатик с полным ртом. – А че Сталин? Либо Сталин действительно ничего не знал, либо… приказал всем сделать вид, что он ничего не знает. Такая вот херня.
– Погодите. Но ведь там… там документы должны были остаться! Акт приемки самолета. Потом летчики… С ним-то что? Вернули вместе
– Ты выпей, Алеша, – насмешливо посоветовал Пилатик. – Выпей. Куда торопиться? В общем, это финал истории с пролетевшим самолетом. Больше о нем ничего не известно. Вернули или не вернули – никто не ведает. Папка ушла в архив под кодовым названием «Операция АБРАКАДАБРА».
Алексей поперхнулся ромом, снял очки, протер их, а потом изумленно повторил:
– Абракадабра?! Да уж, лучше не скажешь…
Пилатик задумчиво выковыривал вилкой из салата маринованный чеснок – как охотник, ловящий рыбу на острогу. Алексей вытер рот и усмехнулся.
– А вы мне зачем это рассказываете, Эраст Георгиевич? Или это долгая присказка?
– Вроде как, – кротко согласился Пилатик и тут же вскинул на него блеклые, невыразительные, но острые, как канцелярские кнопки, глаза. – Про кражу книги в Питере слыхал?!
Алексей даже отложил вилку, на конце которой сиротливо застыл недоеденный кусочек мяса.
– Ну… да!
Следователь поднялся, подошел к окну, приоткрыл его белую створку, пошарил на полочке и достал сигарету.
– Что «да»?
– Ну, будто бы девка украла книги, а потом… потом ей горло – чик! – и книги забрали. Древние книги.
Следователь почесал грудь под рубахой и закурил. Делал он это мелкими, нервными, как показалось Алексею, затяжками.
– Ну да… все вроде так! – согласился Пилатик. – С одной только разницей, что девке никто горло не резал.
– Это как?!
– А так. Это она сама себе, скорее всего, утром того же дня такое и сделала… Харакири по-питерски.
Алексей чуть не опрокинул стаканчик. Ром закапал ровным трассером ему на стол и брюки.
– То есть?!
– Труп это был, Алеша. Индусы называют это сирдахья, а в нашей традиции укрепилось название суккуб или инкуб… Одним словом, мертвое тело, движимое некоей энергетикой. Горло-то ей с самого начала перерезали. А потом и влезли в нее, еще тепленькую… Поэтому ее и пули омоновские не брали. Она четверых положила, им ручкой сделала и укатила, чтобы отдать книги тому, кому надо.
– Ни черта себе! – ошарашенно пробормотал Алексей. – Разве такое бывает?!
– Есть много, друг Горацио, на свете, что и не снилось нашим мудрецам! – промурлыкал Пилатик, ссыпая пепел в разрезанную по краям, лепестками, банку из-под какого-то элитного кофе. – Так вернемся к книгам…
– Давайте!
– Ты уже понял: это непростой заказчик! И преступление… непростое. Теперь я вылетаю в Питер, на меня это расследование повесили. Но ты, как человек головастый, – Пилатик усмехнулся мягким своим, плюшевым лицом и неумело загасил сигарету о край банки, – ты мне немного поможешь. Помню я, как ты ассасинский шифр лихо по бревнышку раскатал!
– Да ладно, это так… просто для эксперимента! – Алексей смутился.
Пилатик вернулся к столу, а точнее – к стоящему за столом кожаному портфелю, достал оттуда несколько фото, распечатанных на цветном принтере, и положил их перед Алексеем.