Свидетель на свадьбе должен быть неженатый

Хабибуллин Наиль

– Не отдам! – решительно заявила она и задорно рассмеялась.

Герц обхватил ее руками и попытался вырвать блокнот из-за ее спины. Ангелина изловчилась, выскользнула и с визгом упорхнула за занавеску ниши. Герц бросился за ней. Не снимая тапочек, она влетела на кровать, крепко прижимая блокнот к груди, затопала ногами:

– А-а-а не отдам!

Герц полез следом. Разыгравшаяся гостья увернулась и хотела выскочить с кровати, но запуталась ногой в простыне и повалилась наспину, невзначай увлекая за собой Герца, так, что оказалась придавленная им. Несколько секунд они хохотали, пока их взгляды не встретились. Смех мгновенно

прекратился. Зрительный мир сузился до овала Ангелининого лица, с омутом ее глаз. Его губы непреодолимо потянулись к ее губам, ее взгляд излучал легкий испуг… и согласие. Герц отстранился и поспешно поднялся с кровати. Усевшись, Ангелина отдернула подол халата, скинула тапочки на пол и пригладила взбившиеся волосы.

– Пойдем пробовать твой пуэр, – желая снять неловкость, предложил Герц и первым покинул нишу.

Ангелина вышла не сразу, заливаясь румянцем, собрала с кресла одеяло и вернула его в нишу. Приведя в порядок кровать, задернула занавеску и прошла к дивану. Герц подкатил журнальный столик, разлил пуэр и сел с ней рядом. Они избегали взглядов, когда же глаза их встретились, рассмеялись.

– Жадина, вот ты кто, – сказала Ангелина и протянула блокнот. – На.

С пиалой в руке Герц переключал с пульта каналы и остановился на «Evronews». Гостья ощупывала карманы.

– Что-то потеряла?

– Телефон где-то выронила. Набери меня.

– Я не знаю твоего номера.

– Эх ты, а еще друг называется, – Ангелина продиктовала цифры, Герц сделал вызов. «Wenn die Soldaten, Durch die Stadt marschieren», – грянуло в спальной нише, Герц едва не облился пуэром.

– Это ты на меня фашистский марш поставила?! Ну ты и вражина!

Смущено улыбаясь, Ангелина скрылась в нише, но через секунду из-за занавесок высунулось ее голова, показав язык, она снова исчезла.

– Не обижайся, – вернувшись на диван, сказала она, – это я со злости. Ты не разу не удосужился позвонить мне. Ладно, так уж и быть, сменю на другой рингтон. Поставлю на тебя имперский марш Дарта Вейдера.

– Было бы не совсем правильно, если бы я звонил тебе. Ты девушка моего друга и в скором будущем – его жена. Я очень рад, что ты навестила меня, но с другой стороны, я должен сказать об этом Бадику. Потому что он мой друг, и это ко многому обязывает.

– Что ты как маленький – можно ведь и не говорить. Я же просто зашла, по-дружески.

– Все равно, это не совсем правильно.

Ангелина насупилась и с обидой взглянула на Герца. Зазвонил айфон, который она продолжала держать в руке.

– Легок на помине, – сквозь зубы процедила она, и в миг сменив негодование на лице на благодушие, сладеньким голоском ответила Крутикову: – Доброе утро, Малыш. Спасибо, мой хороший, да, я выспалась. Сейчас в гостях. Что значит: «где именно»?! – неожидано взвентилась Кострова. Через секунду совладав с собой, она постаралась придать разговору прежнюю фамильярную слащавость: – Вадичка, Малыш, не надо так, – зазвучало фальшиво, – не надо с утра портить мне настроение. Что?! Нет!..

Оторвав телефон от уха, она нервно нажала на отбойную иконку на дисплее.

– Проблемы? – поинтересовался Герц.

– Еще не женаты, а уже допросы. Дура я, надо было сказать, что к тебе зашла, – со злой усмешкой высказалась она.

– С ума сошла.

– Не зуди. Ненавижу, когда читают мораль, тем более ты. Что тут такого, если я зашла к тебе по-дружески в гости.

Вы в своем провинциальном Нивагальске вообще от жизни отстали, у вас по-прежнему царит феодализм.

– А как бы ты себя повела, узнай, что Бадик захаживает….

– Не называй его Бадик! Что относительно него – пока была в Питере, я дала ему полную свободу. Как это у вас мужиков называется, спустить пар? Отдуплиться? И вообще, мне домой пора, засиделась.

Ангелина решительно поднялась и направилась в прихожую. Следом с дивана соскочил Герц, догнал и придержал ее за руку:

– Прости, если чем-то сейчас тебя обидел.

– Все нормально, – обиженно пробормотала Ангелина.

– Хочешь, станцую?.. только не сердись.

– Не стоит – танцуешь ты отвратительно. Отпусти мою руку, мне и вправду нужно идти.

– Не отпущу, пока не перестанешь сердиться и не улыбнешься. Боярыня красотою лепа, – принялся декламировать Герц, – бела вельми, бровьми союзна, губами червлена….

– Хватит заливать, – улыбнулась она. – Я поэт Незнайка, от меня вам балалайка, – Ангелина потянулась к нему, намереваясь по-дружески поцеловать в щеку, Герц в этот момент повернул голову, и она угодила в губы. Герца словно ударило током, он отпрянул назад. Ее щеки заредели, она загадочно улыбнулась, в глазах промелькнул хищнический огонек. Ангелина отперла замок и уверено зашагала к лестнице.

Герц принял душ, позавтракал и попил кофе подаренный Ангелиной. Перебрал скопившиеся заметки, перечитал написанное накануне. Заострил карандаши точилкой. Ему нравилось писать карандашами, и что немаловажно, сам процесс их подготовки, в этом было свое очарование: источавшийся запах дерева при заточке и то, как нарезаются ровные спиралевидные кружева.

Не писалось. Нежданный визит выбил из колеи. Герц пил кофе и много курил. Вскоре, удалось поймать нужный настрой. Теперь, на удивление писалось легко и быстро. Не было зачеркиваний и мучительных прерываний для подбора нужных слов. Он не заметил, как наступил вечер. Пришло предчувствие, – еще не ясное, на уровне подсознания – того, чего не хватало в романе, и что тормозило его все это время. Но главным было радостное открытие – теперь он точно знал, на кого похожа главная героиня. За день Герц написал черновой вариант главы, что было впервые на его памяти. Удивительно, как иногда могут сказаться неожиданные посещения.

К вечеру тучи поредели, на востоке теплым багрянцем пробилось солнце. После девяти небо полностью очистилось, Нивагальск окрасился сумерками белой ночи. На завтра обещало распогодиться. Весь день Герц не выходил на улицу, боялся сбить ритм, закончил писать, когда ощутил опустошённость. От долгой работы рябило в глазах, противно урчало в желудке – увлекшись романом, Герц забыл о еде.

Ужиная, Герц заметил на диване снимки принесенные Ангелиной. С полчаса с интересом их рассматривал. Принес с комнаты фотоальбом, разложил приглянувшиеся снимки по ячейкам, предварительно вынув менее значимые. Все фотографии в альбоме хранились в строгой временной и категориальной последовательности. Новые снимки Герц вложил рядом с уже имевшимися фотографиями с Ангелиной. Тут и снимки с ее последнего звонка: девочка-припевочка, белый фартук, бантики, красная перевязь. Несколько фото со дня рождения, где он был в компании самый старший, и единственный представитель мужского пола, и посему чувствовал себя неловко и вскоре ушел.

Конец ознакомительного фрагмента.