Свидетель на свадьбе должен быть неженатый
Шрифт:
Когда тишина начинала тяготить, он включал музыку. Что должно было проигрываться в этот момент, зависело от настроения или от описываемого отрывка, главное, чтобы звучало на втором плане, и не заставляло вдумываться в смысл песни. Больше всего подходила «Enigma» и «Gregorian». Иногда, работалось непринужденно и под телевизор с приглушенным звуком.
Роман застопорился на середине, не давался монолог гуттаперчевой Стеллы, главной героини, и собственно самой обстановки, породившей монолог. Стелла строптивела, не желая вписываться в структуру задуманного. Монологова сцена, очень важная в романе, кульминационная. Герц переписывал несколько раз, но не получалось добиться необходимого реализма. Выражения казались
Прокурив комнату, он перешел на балкон, где также имелся стол, откидывающийся от стены, сконструированный из старой мебели. На четвертом варианте монологовой сцены удалось поймать нужную тональность. Стелла заговорила своими, настоящими словами: резкими и грубыми, соответствующими обстановке.
Монологовая сцена получился пространной. Вскоре заныло запястье, и вздулся бок ногтевой фаланги среднего пальца, куда прижимался карандаш. Писалось с наслаждением, героиня делала то, что от нее требуется. Всю свою строптивость она употребила на пользу авторской задумке: гневной, обличительной речи, направленной на нерадивого любовника.
– Вот растрепалась! – радостно выматерился Герц, прибывая в состояние, близкое к эйфории.
Поставив точку, он с наслаждением откинулся на спинку стула. Потянулся, разминая запястья, повертел кулаками. На этот раз, по усвоенному правилу, он не стал перечитывать написанное, концентрация вытянуло все силы, требовалась продолжительная передышка. Герц поднялся на ватные ноги, потянулся, подвигал занемевшей шеей, прогнулся назад. Сейчас бы холодного пивка, но пока писалось, он не позволял себе и капли спиртного. Выглянув в окно, закурил, попеременно перефокусировал зрение на разное удаление – гимнастика для снятия напряжения глаз.
Герц любил вкусно поесть, к готовке подходил творчески, но на это требовалось много времени, и главное отвлекало и сбивало настрой в работе с рукописью. О полноценной домашней кухне после разрыва отношений с Соней придется на время забыть. Герц отварил магазинных пельменей.
Перекусив, развалившись на угловом диване на кухне, Герц попил чаю и посмотрел «Euronews». Предпочитал этот канал за беспристрастную подачу новостей безэмоциональным голосом за кадром. Когда воодушевлённо писалось, читал меньше обычного, книги парою затягивали, что еще хуже, после прочтения некоторых современных даровитых писателей он не мог сосредоточиться на своем романе, комплексуя перед их стилем и талантом. Гениальность булгаковского «Мастера» и вовсе ввергала в печаль, до злости, до раздражения. То, что «Мастер» писался одиннадцать лет, и не был издан при жизни автора, почему-то всегда забывалось. Легкость, с какой читался роман, порождала мысль, что писался он за один присест и с необыкновенной летучестью.
Позвонил Тарасковский, предложил присоединиться к ним на пляже. Герц согласился: требовалась передышка, перед тем как снова сесть за работу. Герц сложил в пакет полотенце, сменные плавки, отсчитал немного наличности из портмоне, после отпуска, которой и без того катастрофически не хватало. Ипотека пожирала с деньгами и надежды на скорое благополучие.
На улице невыносимая жара. Герц выбрал обходной путь через тенистые дворы многоэтажек. Пройдя общежитие «Нефтяник», оказался у торгового центра «Ермак». За короткое время вспотел. Когда он вышел к церкви, позвонил Руслан, попросил купить пива и газировки для какой-то Светы. Пришлось Герцу возвращаться обратно к «Ермаку». Тратиться лишний раз, в его нынешнем положении, не хотелось, но и отказывать другу неудобно. Купил разливного «бархатного» и полторашку воды. На фисташки – так обожаемые Русланом – денег не хватило, обойдется сухариками.
Городской пляж находился за церковью и являлся
Друзья поздоровались, обниматься, как было принято, не стали – Бадик, потому что недавно вышел из воды, Тарасковский припекаемый солнцем, поленился подниматься на ноги.
– Здравствуйте, – поприветствовала Света. Герц не сразу узнал попутчицу. На ней черный купальник, довольно скромный, если не сказать целомудренный. – Как у вас дела?
– Спасибо, хорошо, – Герц протянул Руслану пакет с пивом.
– Холодное, – запустив руку внутрь, удовлетворительно отметил Тарасковский.
Сбросив одежду, Герц приблизился к протоке и окунул ступню. Вода у берега теплая, дальше температура стремительно понижалась – не смотря на редкостную недельную жару, она еще не прогрелась. Разведя руки в сторону, Герц прошел несколько метров, пока не погрузился в воду до пояса. Вдохнув полную грудь, занырнул, кожу закололо тысячами иголок. Проплыв несколько метров под водой, едва не касаясь дна, вынырнул, и для разогрева мышц энергично заработал ногами и руками. Когда тело привыкло, испытывая легкую никотиновую отдышку, Герц повернул к берегу. Первый заплыв в холодной воде следовало делать осторожно.
Тарасковский разговаривал со Светой и единолично потягивал пиво с пластикового бокала. Крутиков по-прежнему сидел в той же сутулой позе и с тем же мечтательным лицом взирал на противоположный берег. Он редко улыбался, посему малознакомым людям было трудно распознать настроение по его лицу, из-за скривлённых губ всем казалось, что оно выражает вечное недовольство. За тем исключением, когда Вадик был сильно нетрезв, что случалось крайне редко. Захмелев, он беспричинно расточался улыбкой – нелепой и наивной, – выглядел при этом по-детски беспомощно, будто наложил в штаны и улыбкой хочет смягчить недовольство родителей. Когда Герц познакомил его с Ангелиной Костровой, она спросила: «Он хоть когда-нибудь улыбается, или у него всегда такое придуркавато мечтательное выражение? Такое ощущение, что он куда-то воспарил и возвращаться не собирается».
Герц обтерся полотенцем и присел на край покрывала, напротив Руслана и Светы. Тарасковский окликнул Вадика, пожурив, что не хорошо сидеть в сторонке, тот неохотно поднялся и присоседился к друзьям, сев рядом с Герцем. Тарасковский предложил всем пиво.
– Ну я же уже говорила, что не буду, – извиняющимся тоном отказалась Света.
– Совсем не пьет, – похвалился Руслан.
– Почему же, иногда могу позволить себе бокал вина, на день рождении, например.
– О чем я и говорю: Светлоокая – ты ангел! – торжественно объявил Руслан.
– Я тоже не буду, я за рулем, – сказал Вадик.
– Рудик, хоть ты составь мне компанию, – настаивал Руслан, протягивая пустой пластиковый бокал.
– Не хочу, – Герц принял бокал и отвел его в сторону, чтобы Руслан не смог дотянуться и налить пиво.
– Рудик? – Света удивлено обвела всех взглядом, улыбнулась.
– Это я нашего шваба так иногда называю. Не открою тайны, сказав, что имя Рудольф, как у оленя Санты Клауса, ему не нравится. Герц, поди, ты опять в творческом процессе?