Свирепый

Солсбери Дж. Б.

— С удовольствием.

Я благодарю его за сегодняшний день и направляюсь к машине.

Ванесса сидит на пассажирском сиденье, уткнувшись носом в телефон.

— Все в порядке? — спрашиваю я, садясь за руль.

— У меня несколько пропущенных звонков от Хейван, но она не оставила сообщения.

— Ты пыталась ей позвонить?

Несс бросает на меня взгляд, который говорит: «А ты как думаешь?».

Боже, она забавная.

— Я оставила ей сообщение на голосовой почте.

Я достаю свой телефон

и нажимаю на контакт Джеймса. Звук телефонного звонка доносится через динамики машины.

— Хейс, — громко отвечает Джеймс, а на заднем плане звучит электрогитара.

— Просто проверяю, — говорю я. — Как дела?

— Хорошо. Все ведут себя как обычно.

Ванесса выдыхает с облегчением.

— Хейван позвонила маме, но не оставила сообщения. Она поблизости?

— Она примерно в двадцати ярдах отсюда, танцует с друзьями. Хочешь, я ее позову?

Я смотрю на Ванессу, которая качает головой.

— Нет. Все в порядке. Пусть развлекается.

— Планируем выехать завтра в тринадцать ноль-ноль.

— Звучит неплохо. Спасибо, Джеймс. — Я вешаю трубку, и Ванесса выглядит заметно более расслабленной. — Чувствуешь себя лучше?

— Да, спасибо.

Поездка домой тихая, но не неприятная. Я устал и проголодался от всего этого времени, проведенного на солнце. Уверен, Ванесса чувствует то же самое.

Вернувшись в квартиру, она говорит, что собирается принять душ и надеть удобную одежду. Я решаю быстро принять душ и удивить ее тем, чего она никогда раньше от меня не видела.

Я не могу выиграть больше времени с ней и Хейван, но могу использовать то время, которое у нас осталось, чтобы доказать, что я снова достоин ее доверия.

ГЛАВА 27

Ванесса

Однажды Тэг сказал мне, что заметил, что я никогда не плачу.

Грустные фильмы, душераздирающие рекламные ролики, ужасные истории в новостях — мои глаза остаются сухими. Я пошутила, что моя неспособность плакать заложена в моей ДНК. Мои эмоционально отстраненные родители передали мне этот ген.

Это, конечно, ложь.

Я никогда не плакала, потому что знала: если начну, то не смогу остановиться.

Утренняя встреча с родителями вывела меня из эмоционального равновесия, но я сдержалась. Напоминание о том, что родители не хотят иметь со мной ничего общего, было достаточно тяжелым. Но тот факт, что они не проявляют никакого интереса к своей внучке — их единственной внучке, — вызвал у меня прилив гнева, который я выплеснула на Хейса, пока мы были на лодке.

Но его реакция. Вместо того чтобы бороться со мной, он сломал меня. Я не смогла сдержать поток подавляемых семнадцать лет эмоций. И он принял их. Хейс взвалил на себя эту ношу, пока я изливала свою душу на его груди.

После

долгого душа я надеваю спортивные штаны и майку. Шаркаю на кухню, чувствуя себя легче после слез, но одновременно тяжелее от усталости.

Хейс достает из холодильника пакет молока, когда видит меня.

— Чувствуешь себя лучше? — На нем джинсы и футболка. Никаких соблазнительных штанов или обнаженной груди.

— Да, спасибо. — Я улыбаюсь, немного смущаясь того, как сильно оплошала раньше.

Он наливает два стакана молока.

— Надеюсь, ты голодна.

Я не вижу ни пакетов с едой на вынос, ни коробок с пиццей.

— Ты заказал ужин?

Он протягивает мне стакан молока.

— Пойдем.

Я выхожу за ним во внутренний дворик, где на журнальном столике горят свечи и расставлены две тарелки и салфетки.

— Бутерброды с сыром на гриле и картофельные чипсы барбекю?

— В свое время это было твое любимое сочетание. — Он ждет, пока я сяду, прежде чем занять свое место рядом со мной. — Надеюсь, это не изменилось.

— Ты вспомнил. — Он даже про молоко не забыл. Я беру половину сэндвича. — Это...

— Хлеб на закваске, — отвечает он с ухмылкой.

— Это ты все сам приготовил?

Он закатывает глаза.

— Я не совсем бесполезен.

Мы молча поглощаем наши блюда. Я думаю, не является ли еда единственной вещью на земле, которая может исцелять и питать тело и душу. Потому что еда для комфорта — это реальная вещь, и по мере того как мой желудок наполняется сыром чеддер, хлебом с маслом и солеными чипсами, мое настроение улучшается.

Может быть, дело в том, что Хейс приготовил для меня еду, или в том, что он вспомнил мое любимое блюдо, но в любом случае с каждым кусочком я чувствую себя... увиденной.

— Кто научил тебя готовить? — Отправляю в рот последний кусочек и стону. — Совершенство, — говорю я с набитым сэндвичем ртом.

— Как будто это сложно?

— Но чтобы получить идеальное количество поджаренного снаружи и горячего и тающего внутри, и при этом все не спалить, нужен навык.

— У меня было много практики в колледже.

— Значит, в Гарварде нет частных поваров?

Его тарелка чиста, а стакан с молоком пуст, и Хейс откидывается назад с довольным вздохом.

— Нет.

Я допиваю остатки молока.

— Спасибо. Мне это было нужно.

Он склоняет голову набок, чтобы посмотреть мне в лицо.

— Я так и подумал.

— Спасибо за то, что сделал для меня сегодня. Мне немного стыдно, что я позволила стычке с родителями так на меня повлиять.

— Тебе не нужно извиняться, Несс. Я счастлив, что смог быть рядом с тобой, когда ты нуждалась во мне. — Он внимательно наблюдает за мной. — Я так понимаю, ты не собираешься знакомить их с внучкой?

— Нет, если это будет завесить от меня.