Свирепый

Солсбери Дж. Б.

Его губы дрогнули в ухмылке.

— Хорошо. Они ее не заслуживают.

— Согласна.

Мы сидим в тишине, пока внизу шумит город, а вдалеке мерцают огни, похожие на искусственные звезды.

Хотела бы я адекватно выразить, как сильно нуждалась в Хейсе сегодня, как много значило для меня то, что он был рядом. Не помню, когда в последний раз чувствовала себя так комфортно рядом с другим человеком. С Тэгом я всегда начеку, чтобы не произвести на него неправильного впечатления. Но с Хейсом чувствую, что могу просто быть собой. Может быть, дело в нашей истории. Крепкие узы никогда

не разрушаются. В любом случае, не знаю, что бы я делала без него сегодня.

— Я уберу это. — Он складывает тарелки и стаканы, и когда собирается встать, я хватаю его за запястье.

— Подожди.

Его брови озабоченно опускаются, но Хейс возвращается на свое место рядом со мной.

Я поворачиваюсь к нему лицом.

— Я хочу кое-что попробовать. — Мой взгляд падает на его губы.

В его глазах вспыхивает понимание, и он кивает.

Медленно я приближаюсь к нему, пока мои губы не оказываются в нескольких сантиметрах от его рта. Тепло его дыхания скользит по моим губам. Смотрю ему в глаза, чтобы убедиться, что это то, чего он хочет. Все, что я вижу в них — это предвкушающий голод.

Я прижимаюсь к его рту. Медленная, нежная ласка. Затем отстраняюсь.

— Ну как? — говорит он, его голос низкий, а веки тяжелые.

— Целовать тебя в трезвом виде удивительно волнующе.

— Не могу сказать, что я счастлив услышать про удивительную часть. — Он ухмыляется. — Попробуй еще раз, и посмотрим, смогу ли я быть менее удивительным.

Я приступаю к очередному поцелую. Парень остается неподвижным, его руки опущены по бокам, пока целую и облизываю его губы. Затем Хейс со стоном раскрывает губы, и я погружаюсь в него еще глубже. Рукой скольжу по его груди и шее к его затылку. Парень весь состоит из мощных мышц и теплой, мягкой кожи. Его язык скользит по моему в эротическом танце. Моя спина выгибается. Тело трепещет. Ближе. Еще. Я забираюсь к нему на колени, обхватываю его бедра и беру его лицо в ладони. Поцелуй перерастает в дикую страсть. Я раздвигаю ноги и скольжу по его бедрам, пока между нами не остается ни миллиметра пространства. Запускаю руки в его волосы и тяну. Моя грудь чувствительна до такой степени, что каждое прикосновение к его груди ощущается как удар током. Я не могу насытиться. И все же его руки остаются по бокам.

— Прикоснись ко мне, — стону я ему в губы.

Он ухмыляется мне в ответ.

— Прости. Ты что-то сказала?

В следующий раз, когда поцелую тебя, Несс, это будет потому, что ты трезвая и хочешь этого. Возможно, я даже заставлю тебя умолять.

Мне вспоминаются его слова, сказанные той ночью в джакузи.

Я отстраняюсь и смотрю на него сверху вниз.

— Я не буду умолять.

— Будешь.

Забавно, но он как будто совсем меня не знает.

Я сползаю с его колен и отступаю назад, пока моя задница не ударяется об ограждение. Хватаюсь за подол рубашки и стягиваю ее через голову, а затем отбрасываю в сторону.

Он резко садится. Его взгляд устремлен на мою обнаженную грудь.

— Что ты делаешь, Несс? — В его словах звучит суровый предостерегающий тон.

— Здесь так жарко. — Я цепляюсь пальцами за эластичный пояс пижамных штанов и стягиваю

их до щиколоток, а затем отбрасываю в сторону. — Тебе не кажется?

Стоять перед ним полностью обнаженной — это нервирует. Я не преодолела свою неуверенность в себе, но некоторые вещи важнее, чем мои проблемы с телом.

Например, победа. Победа важнее.

Победный боевой клич звучит в моей голове, когда я наблюдаю за тем, как взгляд его широко раскрытых глаз путешествует по моему телу. Хейс сдвигается на край кресла, мышцы его бедер подергиваются, словно он готов прыгнуть, но его руки сжимают подушку.

Пора приступать к убийству.

Я поворачиваюсь лицом к городу и опираюсь локтями о перила.

— Этот вид действительно нечто особенное.

— Ванесса. — То, как гортанно он произносит мое имя, практически гарантирует мою победу.

Я оглядываюсь через плечо и вижу, что он смотрит прямо на мою задницу. И облизывает губы.

— Прости, — говорю я с ухмылкой. — Ты что-то сказал?

Хейс наклоняет голову, и, клянусь, в его глазах вспыхивает хищный огонек.

— Осторожно.

— Да? Или что?

Он срывается с места.

Взвизгнув, я бросаюсь бежать. Через стеклянные двери пробегаю через гостиную, благодарная за отсутствие мебели, и направляюсь в свою комнату.

Я почти пересекаю столовую, когда стальная рука обхватывает меня сзади. Истерический смех срывается с моих губ.

Его рот у моего уха.

— Хорошая попытка, красавица. — Он ведет меня вперед, пока мой живот не упирается в обеденный стол.

— Я так понимаю, ты готов умолять? — спрашиваю я, задыхаясь.

Его губы опускаются к моей шее, и он целует и посасывает чувствительную кожу там.

— Посмотрим, кто в итоге будет умолять. — Одной рукой он все еще прижимает меня к себе, а другой скользит между моих ног. Низкое рычание отдается в моем плече, когда Хейс просовывает палец внутрь. — Я знал, что ты будешь готова для меня.

Откидываю голову ему на плечо.

— Делай что хочешь, но я никогда не буду умолять.

— Столько дерзости, — говорит он и нежно кусает меня. Его нога оказывается между моими, и парень медленно раздвигает мои бедра шире.

У меня перехватывает дыхание, когда он добавляет еще один палец.

— Думаю, тебе это нравится.

Он прижимается бедрами к моей пояснице, его эрекция упирается в меня, как стальная бита.

— С чего ты это взяла?

Раздается нелепый смешок, но быстро исчезает, когда он прижимает меня бедрами к столу. Хватка руки, прижимающей меня к нему, ослабевает, но я остаюсь на месте, прижатая его большим телом.

Я пытаюсь раскачаться на его руке. Найти освобождение, которое так близко к поверхности. Но он удерживает меня неподвижно ниже пояса.

Ладонь его свободной руки давит мне между лопаток. Мои руки упираются в стол, когда парень решительно наклоняет меня вперед. Мои соски напрягаются, соприкоснувшись с холодным мрамором стола.

Я прижата. Грудь опущена. Задница выпячена. Его рука творит волшебство между моих ног. Я не могу пошевелиться. Не могу оттолкнуться от него. И как бы близко я ни была к оргазму, все равно чувствую себя слишком пустой. Слишком далеко.