Сволочь (сборник)

Юдовский Михаил Борисович

– Алеша сволочь, – заявил я.

– Почему это он сволочь?

– Потому что я всегда ненавидел экскурсоводов. А теперь по его милости сам таким стану.

– Знаете что, – сказала Рита, – если для вас это так принципиально – откажитесь и покончим с этим.

– Я что, идиот, отказываться от трехсот марок? Вы меня искусили. Я теперь Адам, соблазненный, изгнанный из рая и вынужденный в поте лица своего зарабатывать хлеб на суровых бельгийских просторах.

– Ну, слава Богу, – с усталым облегчением выдохнула Рита. – Значит, увидимся через неделю. Пока-пока.

Она с не слишком учтивой

поспешностью повесила трубку.

– Хамка, – сказал я.

Затем подумал и набрал номер Алешки Жаворонкова.

– Да? – раздался в трубке его недовольный голос.

– Привет, Леха, – сказал я. – А я в Бельгию еду.

– Я в курсе, – ответил Леха.

– А ты в курсе, что ты сволочь?

– В курсе.

– Я так и думал. Что тебе привезти из Бельгии?

– Пива бельгийского.

– Ладно. Привезу тебе пива и статуэтку Писающего мальчика.

– На черта мне сдался твой Писающий мальчик?

– Чтоб ты знал, для чего пиво пьешь. Слушай, а сколько этой Рите лет?

– Какой Рите?

– Которой ты меня с потрохами сдал.

– А-а… Сорок.

– Тьфу. Сволочь ты, Алеша.

– Я в курсе.

Он, не попрощавшись, повесил трубку.

– Хам, – сказал я.

Неделю спустя, темным и промозглым ноябрьским утром, приправленным моросящим дождем и неспешно опадающими листьями, наш автобус с сорока пятью туристами на борту выехал в сторону Брюсселя. Общество подобралось почтенное – в основном это были немолодые уже люди лет пятидесяти, а то и шестидесяти, а одному старичку было от души за семьдесят. Разнообразила этот геронтарий молоденькая черноволосая девушка лет двадцати пяти с относительно приятным лицом и по-лошадиному большезубой улыбкой. Впрочем, путешествовала она не одна, а в компании родителей – столь же большезубой мамаши, заботливо присевшей по соседству с нею, и невзрачного на вид отца, расположившегося на сиденье сзади и нежно дышавшего ей в затылок. Было около шести утра, я не выспался, да и остальные пассажиры откровенно клевали носами. Я рассудил, что столь сонливому собранию меньше всего в настоящий момент требуется аниматор, и хотел было задремать, но в этот момент надо мной склонилась изящная фигурка.

– Прошу прощения, – сказала фигурка, – Миша – это вы?

– Миша – это я.

Даже в полутьме автобуса можно было разглядеть удивительной красоты лицо с большими зелеными глазами, вздернутым носиком и чуть припухшими губами. Кончики вьющихся светло-русых волос защекотали мой лоб.

– Кто вы, нежный ангел? – поинтересовался я.

– Рита. – Лицо улыбнулось. – Мы с вами имели удовольствие беседовать по телефону.

– Какая, все же, сволочь, – покачал головой я.

– Что?!

– Алешка Жаворонков – сволочь.

– Я смотрю, вы очень любите вашего друга, – Рита снова улыбнулась.

– До беспамятства. Я привезу ему из Бельгии дюжину бутылок пива и каждую из них разобью об его идиотскую голову.

– За что такая немилость?

– За то, что он сказал, будто вам сорок лет.

– В самом деле, сволочь. Мне всего тридцать девять.

– Врете!

– Странная у вас манера делать комплименты…

– Это потому что я изыскан до грубости. Слушайте, Рита, садитесь рядом со мной. Пассажиры спят, рассказывать им что-либо бессмысленно.

А вам одной я расскажу такое.

– Историю Бельгии?

– Да хоть Новой Зеландии. Какая вам разница.

– Расскажете позже. И не мне, а всему автобусу. Отдыхайте, я должна вернуться к мужу.

– А зачем? – Я попытался остановить ее. – Он, небось, тоже спит без задних ног.

– Да, Максик уснул.

– Максик? – изумился я. – Вы с котом путешествуете?

– Почему с котом? Макс – это мой муж.

– Спаси и помилуй, – сказал я. – Ну и нравы у вас в семействе.

– А что вам не нравится?

– Что мне не нравится? Мне не нравится война в Югославии и селедка под шубой.

– И причем тут моя семья? Мы Югославию не бомбим.

– А селедку под шубой готовите?

– Так, – сказала Рита, – у меня, кажется, дежавю недельной давности. Очень вас прошу, отдыхайте, Миша. Когда надо будет, я вас разбужу.

С тем она и удалилась. Я и в самом деле заснул и проспал пару часов. Разбудили меня тусклые лучи ноябрьского утреннего солнца, неохотно пробивавшиеся сквозь завернутое в тучи небо и конопатое от засохших дождевых капель окно автобуса. Большинство пассажиров также успели проснуться, и теперь оживленно наливали себе из термосов кофе и чай, с шумным удовольствием пили и закусывали бутербродами. Я почувствовал голод, а поскольку сам я не запасся ни едой, ни напитками, люди стали вызывать во мне раздражение. Когда раздражение мое готово было перерасти в ненависть ко всему роду человеческому, послышалось потрескивание микрофона, а за ним голос Риты:

– Доброе утро, дорогие мои! Надеюсь, вы успели немного вздремнуть. Сейчас девять часов утра, около двенадцати мы должны прибыть в Брюссель. А пока наш германский экскурсовод скрасит нам оставшиеся часы поездки увлекательным рассказом о стране, в которую мы направляемся. Прошу вас, Миша!

Под вежливые аплодисменты я встал и направился в голову автобуса. Рита передала мне микрофон, улыбаясь одними губами и поглядывая на меня с некоторой тревогой.

– Молитесь, – тихо произнес я, весело ей подмигнув.

Она покачала головой и села на свое место.

– Уважаемые дамы и господа, – торжественно начал я, – через час наш автобус пересечет границу Германии и Бельгии. Название «Бельгия», к слову сказать, имеет древние римско-эллинские корни и происходит от латинского «белла», что означает «прекрасная», и греческого «гея», то есть «богиня земли», или просто «земля». Следовательно, «Бельгия» в переводе на русский – «прекрасная земля», в чем нам в самое ближайшее время предстоит убедиться.

Краем глаза я заметил, что несколько экскурсантов отложили бутерброды, достали блокноты и ручки и прилежно записывают за мною всю эту околесицу.

– Кхм-кхм, – послышалось чье-то покашливание.

«А нечего жевать, когда я повествую», – подумал я и продолжил:

– Впрочем, наиболее дотошные этимологи полагают данное прочтение неверным и склоняются к версии, что первая часть названия восходит к латинскому «беллум», что означает «война». То есть «Бельгия», по их мнению, – «земля войны».

Я усмехнулся. Несколько пассажиров снисходительно хихикнули, как бы отметая подобную глупость. Я решил наказать их за излишнюю самоуверенность.