Своя радуга
Шрифт:
И им даже в принципе наплевать, кто ими правит и куда властитель ведет страну, к процветанию или к упадку, – главное чтобы это не затрагивало непосредственно их утроб. У них нет убеждений, или же вернее, они как флюгер склоняются к общераспространенным "газетным" убеждениям. И если газетное общественное завтра сменяется на прямо противоположное, – так же незамедлительно поворочаются и они. Ибо им важно иметь убеждение, но не важно – какое. Главное, чтоб то убеждение было комфортным. Чтобы убеждение – хотя бы и ложно – но обещало спокойный завтрашний день. А что же может быть более комфортным, чем неизменное согласие со властью и окружающим референтным
Эти люди конечно беда не только России. О таких жителях своей страны немецкий мрачный романтик Гофман писал уничижительно именуя их филистерами. Обыватели достигшие полного душевного комфорта за счет крайней степени лицемерия. Ограничившие свой мир тесной ракушкой домашнего уюта. Вид их может быть различен: Респектабельный господин, брехливый студент, или нарумяненная девица. А внутри пустота и полное нелюбопытство к миру.
Петр поглядывает на парня. О, не окажись простым обывателем, Межислав! Окажись большим, чем просто добрым воином. Да, – даже как воин и современник своей эпохи ты будешь бесценен. Но пусть окажется так, что в памяти твоей еще и осели народные песни, что ты знаешь политику своего времени, что был не чужд берестяным грамотам и свиткам, что ты читал современных тебе авторов, и может быть помнишь особо понравившиеся тебя стихи наизусть. Покажи, что ты не жил в тени великой культуры, а впитывал её как губка. Оживи нам старое слово. Воскреси погибших поэтов древности. Верни нам часть утерянной народной памяти. Тебе выпала доля прорасти ростком между прошлым и будущим. Так не окажись обывательским пустоцветом.
…Тогда великий Святослав
изрони злато слово, слезами смешено, и рече…
Что-то у тебя в голове, Межислав? Тебя спросят. А отвечать тебе придется одному за всех современников. Не оплошай же. Изрони "злато слово", парень. Я сам тебя о том спрошу, – думает Петр. Дай только срок.
***
Широкий проход привел их в туннель. Они шли по длинному коридору мимо рядов деверй, заглядывая в комнаты. Везде было запустение, и те же давние следы боя. Когда-то, кто-то здесь методично шел по коридору, выбивая двери одну за другой, и не жалея боеприпаса расстреливал оборудование, поливая комнаты огнем. Оплавленная и разбитая аппаратура, оплывшие от жара в причудливые авангардистские фигуры остатки мебели. Иногда попадались тела. Обгорелые костяки раззявившие безглазые черепа в беззвучном крике, часто свернувшиеся в позу зародыша, прижавшие истлевшие руки к груди, будто кулачные бойцы что пытаются защитить ребра от ударов по корпусу. Тихонько переговаривались между собой: У этих нет ни оружия ни доспехов… Некомбатанты… Да, скорее всего, местный персонал… Этот пытался спрятаться под стол, бедняга… Их жгли. Смотрите, большинство тел в "позе боксера"… Огнеметы?.. Возможно. Или какой-то высокотемпературный излучатель… Ни одной комнаты не пропущено. В наше время это называлось "зачистка"… Мрачный склеп, честное слово… А вы заметили, братцы, – ведь до сих пор не встретили ни одного окна. Похоже, мы под землей..
В одной из больших комнат со сводчатым потолком, и непонятной машинерией усеянной трубами, Андрей склонился над очередным телом, распластавшимся у входа, сжимая в костяных коричневых пальцах обрез четырехгранного бруса, с утолщениями на концах. В отличие от многих на этом сохранились остатки одежды, серого
– Этот похоже не прятался. Затаился у входа и пытался оходить кого-то по голове.
– Не очень-то он преуспел, – Сказал Межислав. – Он остался здесь, враг – нет.
– Сквозь него будто ядро пролетело, – хмыкнул Петр.
– А это что?.. – Пробормотал молчавший до той поры Стас
Он присел над остовом и сняв хрустнувшую костяшками кисть мертвеца с трубы, стал стягивать с неё небольшой узкий перстенек с маленькой круглой печаткой.
– Фу, Станислав. – Покривился Петр. – Что за пошлое мародерство?
– Мертвое – мертвым, – нахмурился Межислав. Трофеи берут с побежденных в своих боях.
– Да, погодите, морализаторы, – Буркнул через плечо Стас, дергая кольцо, которое никак не поддавалось. – Я ж не золотую коронку изо рта рву, чтоб в ломбард загнать… – Он еще раз хорошенько дернул, и кольцо наконец оказалось у него в руке. Правда, вместе с пальцем на которое быо надето.
– А зачем оно тебе? – спросил Андрей.
– Чертов палец… Прикипел. Смотрите, – Стас протянул им добычу. – Здесь на боку кнопка, и еще вон, похоже поворотное кольцо. Даже два. Это какое-то устройство.
– Что за устройство? – Спросил Петр.
– Пока не знаю.
– А та память,? – спросил Андрей, выделив интонацией слово "та".
Стас чуть склонил голову и прислушался к себе.
– Молчит. А ну-ка попробуйте вы, – Стас протянул им не без труда освобожденное от костяного пальца кольцо. – Может у вас сработает?
Андрей принял в руку перстень, и осмотрел. Действительно, по боковой грани печатку опоясывали два кольца с мелкими рисками непонятных насечек, а на окружности охватывающей палец полосы перстня, местилась маленькая кнопка. Он прислушался к себе, но "та" память и у него молчала.
– Нет? – Спросил Петр.
– Не-а, – Покачал головой Андрей.
– А может надо надеть на палец? – Предложил Петр.
– Спиртом бы его перед такими экспериментами протереть…
– Ну где ж его взять? – Пожал плечами Петр.
– То-то, что негде. А после мертвяка к себе на руку надевать. Вдруг на нем какая бацила засела.
– Так ты его уже все равно в руках повертел.
– Ну… повертел одно дело. А на палец садится плотно. Да вдруг не слезет еще потом.
– Ну, в таком разе, не спирт, а мыло требуется…
– Дайте мне, – Решительно протянул руку Межислав.
– Да ты-то куда, – поднял Руку Андрей. – мы тут про микробов. Ну, про заразу то есть… как тебе объяснить.
– О том что тело покойника после смерти ядом наливается, – даже в мое время мальцы беспорточные ведали.
Андрей хмыкнул, и протянул руку предку. Межислав принял кольцо, покатал в руке и повернувшись к одной из немногих горевших на стене осветительных трубок посмотрел кольцо на просвет.
– Микроба невооруженным взглядом все равно не разглядишь, – сообщил Межиславу Андрей. – Чего ты там?
Межислав оторвал взгляд от кольца, и спокойно взглянул на Андрея.
– В мое время латиняне делали кольца для подарка недругу. С острием, будто случайно не обработал заусенец отливки златокузнец. А на то острие немножко яда… Главное чтоб надевая на палец, человек до крови палец уколол. Тут ему и славу споют…
– Ишь ты какой, подкованный, – по новому, с уважением поглядел на предка Андрей.
Межислав еще раз оглядел кольцо и осторожно вставил в него палец. Помолчал. Повертел слегка, усаживая на пальце поудобнее.