Священная земля
Шрифт:
И он получил ответ. “Это Исидора, из Александрии”, - ответил матрос с круглого корабля. Затем парень понял, что ему не нужно ничего говорить Менедему. Он погрозил кулаком Афродите. “Не твое дело, кто мы такие и что делаем”.
“Нет, а? Но это твое дело, кто мы такие и чем занимаемся?” Вернулся Менедем. “Ну, можешь идти выть, приятель! Мы такие же свободные эллины, как и вы, и у нас такое же право задавать вам вопросы, как и у вас нам”.
“Euge!” - Хором сказали Соклей и Диокл, пара матросов захлопала
Человек на Исидоре тоже испытал это в полной мере. Он запрокинул голову и рассмеялся, когда два корабля прошли ближе всего друг к другу. “Давай, лай, маленькая собачка”, - сказал он. “Когда большая собака решит, что ей нужен твой дом, ты убежишь, визжа, поджав хвост”.
Ярость охватила Менедема. “Я должен утопить этого сына шлюхи. Кем он себя возомнил, чтобы так со мной разговаривать?”
И снова Соклей и Диокл заговорили вместе. На этот раз они оба сказали: “Нет!” Менедем знал, что они правы, но от него все равно шел пар, как от закрытого горшка, забытого на огне. Ему казалось, что он может взорваться и разбросать осколки повсюду.
Один за другим корабли с зерном проплывали мимо Афродиты, люди на борту, без сомнения, считали их величественными. Для Menedemos, валяться , казалось, лучшего слова. Они плавали достаточно хорошо, с ветерком прямо позади них, как это было сейчас. Однако, пытаясь лавировать против нее, они действовали так медленно, что были почти беспомощны.
Моряк с "Афродиты “ крикнул: "Надеюсь, настоящие пираты доберутся до вас, вы, фигососы!”
Это зашло слишком далеко. “Клянусь собакой, Телеутас, молчи!” Прошипел Менедем. “Они не наши враги”.
“Нет, но они ведут себя как кучка маленьких придурков с широкими задницами”, - ответил Телеутас. Менедем раздраженно фыркнул. Телеуты были у него на борту уже три сезона плавания подряд, и он продолжал задаваться вопросом, почему. Этот человек делал так мало, как мог, чтобы выжить. Он не был особенно храбрым. Он даже не был любителем развлечений, чтобы компенсировать другие свои недостатки. Если он будет продолжать в том же духе, мне лучше оставить его в следующем году, подумал Менедем. Пусть он сведет с ума какого-нибудь другого капитана-
Он определенно задел за живое на борту транспортов Птолемея. Упоминание о пиратах задело честных моряков. Матросы, которые слышали его, выкрикивали оскорбления в адрес Афродиты. Они делали непристойные жесты. Они потрясали кулаками. Один из них даже бросил что-то в торговую галеру. Что бы это ни было, оно шлепнулось во Внутреннее море, не долетев до цели. Телеуты издевательски рассмеялись, что только еще больше распалило мужчин из Александрии.
“Они знают, кто мы такие”, - с несчастным видом сказал Соклей. “Они не забудут. Они будут очернять наше имя в каждом порту, который держит Птолемейос - а у него их много.”
“Я знаю”, - сказал Менедем. “Что
“Ничего”. Его двоюродный брат прошаркал босой ногой по доскам палубы юта. “Я тот, кто взял его с собой пару лет назад, прямо перед нашим отплытием. С тех пор я сожалел по меньшей мере полдюжины раз ”.
“У меня была та же мысль”, - ответил Менедем. “На самом деле он не справляется со своим весом, и он действительно попадает в беду - и втягивает в беду нас. Но он никогда не злил меня на него настолько, чтобы я уплыл без него ... И я рявкнул на александрийцев раньше, чем он, будь оно проклято. Думаю, я, скорее всего, не первый капитан, которого он раздражает, вот и все ”.
“Что ж, вот и последний корабль с зерном”, - сказал Соклей. “Многие прощаются с ними, но я бы никому не пожелал пиратов”.
“Нет, я бы тоже”, - сказал Менедем, а затем: “Ну, вряд ли кто-нибудь”.
Он не мог сказать по береговой линии, где заканчивалась Ликия и начиналась Памфилия - разница заключалась в людях, а не в пейзаже. Но Ольвия, мощная крепость на дальнем берегу реки Катарактес, несомненно, принадлежала Памфилии. Катаракты оправдывали свое название, устремляясь с гор на задворках Ольвии к морю и с грохотом разбиваясь о скалы по мере приближения.
Менедем, привыкший к маленьким родосским ручьям, которые пересыхали летом, смотрел на реку с немалым удивлением. Соклей улыбнулся ему и спросил: “Если ты думаешь, что это такое чудо, что ты скажешь о Ниле, если мы однажды отправимся в Александрию?“
“Я не имею ни малейшего представления, моя дорогая”, - ответил Менедем. “Но я уверен, что Нил не производит такого шума, когда впадает во Внутреннее море”.
“Нет, действительно. В этом ты прав”, - согласился его двоюродный брат. “Водопады Нила находятся на тысячи стадиев выше по течению. Геродот говорит о них”.
“Геродот говорит обо всем, не так ли?”
“Ему было любопытно. Он объехал весь известный мир, чтобы выяснить, что на самом деле произошло, и как это произошло, и, что самое важное, почему это произошло. Если бы не он, сегодня не было бы такого понятия, как история ”.
“И было бы нам еще хуже, если бы ее не было?” Пробормотал Менедем. Это ужаснуло Соклея не меньше, чем Телеута ужаснуло матросов Птолемея. Менедем надеялся, что так и будет.
Но затем Соклей кисло улыбнулся ему. “Ты снова пытаешься меня подколоть. Прости, лучший, но мне не хочется, чтобы меня подначивали”.
“Нет, а?” Менедем ткнул пальцем своего двоюродного брата в ребра. Соклей взвизгнул. Затем он щелкнул по пальцу, как будто тот был собакой. Менедем поспешно отдернул его. Они оба рассмеялись. Менедем сказал: “Если ты думаешь, что я аппетитно выгляжу, то ты недостаточно употреблял опсона со своими сайто. Тебе нужно лучше питаться”.