Священная земля

Тертлдав Гарри

Менедем рассмеялся. “Ты почти должен восхищаться таким дотошным вором”.

“Может быть, ты и знаешь”, - сказал Соклей. “Я не знаю. Я просто хочу, чтобы он спрыгнул со скалы. Он закончит тем, что обманет какую-нибудь бедную, доверчивую душу на кучу серебра ”.

“Пока это не я”, - сказал Менедем.

Соклей начал опускать голову, затем остановил себя. “Нет”, - сказал он. “Это неправильно. Ты не должен хотеть, чтобы он кого-нибудь обманул”.

“Почему

нет?” спросил его двоюродный брат. “Если кто-то другой настолько глуп, чтобы позволить этому финикийцу воспользоваться им, почему я должен беспокоиться? Это дело дурака, а не мое”.

“Мошенникам нельзя позволять вести бизнес”, - сказал Соклей. “На самом деле, им не разрешено вести бизнес. В каждом полисе есть законы против людей, которые продают одно, а говорят, что это другое, точно так же, как в каждом полисе есть законы против людей, которые используют ложные меры веса ”.

“Это все еще не означает, что ты не должен держать ухо востро”, - ответил Менедем. “Если кто-то, с кем ты столкнешься на улице, скажет тебе, что у него есть все сокровища, которые забрал Александр, и он продаст их тебе за две минеи, разве ты не заслуживаешь потерять свои деньги, если ты настолько глуп и жаден, что поверил ему?”

“Конечно, знаешь”, - ответил Соклей. “Ты тоже заслуживаешь быть посмешищем. Но это не значит, что другой парень не должен быть наказан за то, что обманул тебя”.

“Портит удовольствие. Я восхищаюсь умным вором”.

“Насколько бы ты восхищался тем, кто был достаточно умен, чтобы обмануть тебя?”

Менедем не ответил, по крайней мере, словами. Но, судя по тому, как он важничал немного больше, чем делал, он явно предполагал, что такой вор еще не родился. Соклей также держал рот на замке. Слишком громкие сомнения в его кузене только развязали бы драку, а он этого не хотел.

Когда он и Менедем пришли на главную рыночную площадь в Сидоне, они оба остановились на краю и уставились, прежде чем нырнуть внутрь. Все казалось гораздо более тесно заставленным, чем на агоре в эллинском полисе. Прилавки, палатки и киоски были повсюду, через них были только узкие проходы для покупателей - и для лоточников, которые ходили и продавали такие вещи, как финики и дешевые украшения, с лотков, которые они либо несли, либо прикрепляли к поясу кожаными или веревочными ремнями.

Когда Соклей все-таки шагнул в водоворот, он почувствовал себя ошеломленным. Повсюду люди торговались на гортанном арамейском. Они отчаянно жестикулировали, чтобы подкрепить свои доводы.

Он щелкнул пальцами. “Эврика!” воскликнул он.

“Это мило”, - сказал Менедем. “Что ты нашел?”

“Почему это место не похоже ни на одно из наших агораи”.

“И каков ответ?” спросил его двоюродный брат.

“Здесь просто говорят о бизнесе”, - сказал Соклей. “О бизнесе и ни о чем другом. Сколько это стоит, или сколько из этого они могут купить за такое-то количество сиглоев - ’шекелей", - говорят они по-арамейски. И это все ”.

Менедем

зевнул. “Это скучно, вот что это такое. Бизнес - это все очень хорошо - не поймите меня неправильно - но в жизни есть и другие вещи”.

“Я должен на это надеяться”, - сказал Соклей. В полисе, полном эллинов, агора была не только местом, где люди покупали и продавали товары. Это было также бьющееся сердце городской жизни. Мужчины собирались там, чтобы поговорить о политике, посплетничать, похвастаться новой одеждой, встретиться с друзьями и заняться всеми другими вещами, которые придавали жизни смысл. Где финикийцы делали все это? Делали ли финикийцы все это? Если и делали, то рыночная площадь не подавала никаких признаков этого.

Оглядевшись, Менедем сказал: “Может, это и не полис, но там наверняка много чего продается, не так ли?”

“О, да, без сомнения. Никто никогда не говорил, что финикийцы не были грозными торговцами. В конце концов, именно поэтому мы здесь”, - сказал Соклей. “Но это место кажется… пуста, если ты эллин”.

“Я думаю, отчасти это связано с тем, что все говорят на иностранном языке”, - сказал Менедем. “Я заметил, что в паре итальянских городов, которые мы посетили, арамейский звучит гораздо меньше по-гречески, чем осканский”.

“Это часть всего, ” признал Соклей, “ но только часть. Итальянцы знали, для чего нужна агора”.

“Ну, да”, - сказал его двоюродный брат. “Несмотря на это, хотя, поскольку мы, вероятно, пробудем здесь все лето, я думаю, мне придется снять комнату в городе. Я не понимаю, как я могу вести свои дела без Афродиты . ”

“Я не буду с тобой спорить, моя дорогая”, - сказал Соклей. “Делай то, что должен. Что касается меня, то я собираюсь завтра поискать осла”. Он задумчиво оглядел Менедема. “То есть та, на которой я могу ездить верхом”.

“Ха”, - сказал Менедем. “Ha, ha. Ha, ha, ha. Если бы ты был хотя бы наполовину таким забавным, каким ты себя считаешь, ты был бы вдвое забавнее, чем есть на самом деле ”. Соклеосу пришлось хорошенько подумать, прежде чем решить, что его кузен набрал очко.

Когда Менедем торговался с хозяином гостиницы, он пожалел, что не пошел с Соклеем, чтобы немного выучить арамейский у Химилькона. Трактирщик говорил на примитивном греческом: он знал цифры, "да" и "нет", а также поразительную коллекцию непристойностей. Несмотря на это, Менедем был уверен, что парень упустил из виду все тонкости его аргументации.

“Нет”, - теперь сказал финикиец. “Слишком низко. Платите больше или...” Он указал на дверной проем.

У негодяя не было ни стиля, ни утонченности. Менедем потерял терпение. “Привет”, - сказал он и ушел.

Он был почти у порога, когда финикиец сказал: “Подожди”.

“Почему?” Спросил Менедем. Трактирщик выглядел озадаченным. Возможно, никто никогда раньше не задавал ему такого философского вопроса. Менедем попробовал снова: “Почему я должен ждать? За что? Насколько меньше, как ты говоришь, мне пришлось бы заплатить?”