Священная земля
Шрифт:
“Конечно, я знал”, - сказал Соклей. “Однако он не понимает, как эти вещи работают - по крайней мере, не совсем. Он не торговец. И ... разрази меня чума, он мой новый шурин, так что я не могу просто сказать ему: "К черту тебя", как я бы сказал кому-то, кто не является членом семьи. Поэтому мы должны сделать все, что в наших силах, вот и все ”.
“Я бы хотел сделать все возможное, чтобы столкнуть его прямо в гавань”, - прорычал Менедем, но затем неохотно сдался. “Семейные узы”. Он закатил глаза. “Моему отцу тоже противно, но он тоже
“Поверь мне, могло быть хуже”, - сказал Соклей. “Когда Дамонакс впервые придумал эту схему, он хотел загрузить "Афродиту" нефтью по самые борта, не оставляя ни на йоту места для любого другого груза. У него была нефть, так почему бы нам не унести ее?”
“Почему?” Менедем воскликнул: “Я скажу тебе...”
Теперь Соклей прервал его: “Мы с отцом провели последние десять дней, уговаривая его отказаться. В любом случае, мы не утонем в нефти. Даже если у нас возникнут проблемы с разгрузкой, мы возьмем с собой другие вещи, которые, как мы знаем, сможем продать. С хорошими родосскими духами не ошибешься ”.
“Ну, нет”, - сказал Менедем. “И у нас все еще есть немного шелка с Коса, который мы получили прошлым летом. С востока приходят всевозможные странные вещи, но я думаю, финикийцам будет трудно соответствовать этому ”.
“Я должен так сказать”. Соклей опустил голову. “И кто знает, что мы подхватим по пути?" В прошлом году мы не ожидали черепа грифона, или львиных шкур, или шкуры тигра”.
“И мы получили реальные деньги за шкуры”, - сказал Менедем. “Череп...” Он писал Соклею о нем с тех пор, как увидел его на рыночной площади в Кауносе. “Держу пари, пират, укравший ее с "Афродиты”, еще не разделался со своими дружками".
“Очень жаль”, - проворчал его кузен. “Я все еще говорю, что мы могли бы купить что-нибудь за это в Афинах. В конце концов, Дамонакс пытался купить это за шесть миней прямо здесь, на Родосе”.
“И если это не докажет, что он понятия не имеет, что делать со своими деньгами, только боги знают, что будет”, - сказал Менедем.
“О, иди вой”. Соклей посмотрел на Менедема: “Тебе так же не терпится отправиться в плавание, как и год назад? Тогда ты не мог дождаться, когда уберешься с Родоса”.
“Я тоже не буду сожалеть, если увижу, как она скроется за горизонтом в этот парусный сезон”, - допустил Менедем. Прошлой зимой он пытался сделать это менее очевидным. Очевидно, ему это удалось.
Его кузен нахмурился и почесал в затылке. “Я никогда не понимал почему. Здесь за тобой не вынюхивают разгневанные мужья, по крайней мере, я о них не знаю”. Он изучал Менедема так, как будто Менедем был таким же интересным экземпляром, как череп грифона. Соклею не терпелось узнать,
Все, что сказал Менедем, было: “Нет, здесь нет оскорбленных мужей”.
“Тогда что это?” Соклей ковырялся в том, что озадачивало его, как в коросте.
“Боже, не слишком ли мы любопытны сегодня?” - Пробормотал Менедем, и его кузен покраснел. Менедем вернул разговор к грузу, который должна была нести Афродита. Для Соклея это тоже было важно, поэтому он направил большую часть своего внушительного интеллекта на этот вопрос. Большинство, но не все - Менедем видел, как он раздумывает, не начать ли снова зондирование.
Ну, моя дорогая, я не собираюсь дарить тебе ее, подумал Менедем. Поговорим о оскорбленных мужьях -что бы произошло, если бы я оскорбил своего собственного отца своей мачехой? Я не хочу выяснять, и поэтому я не узнаю. Но, клянусь богами, я боюсь, что она тоже может захотеть лечь со мной в постель.
Что сделал бы Филодем? Нет, Менедем не хотел этого выяснять. Его отец никогда не переставал насмехаться над ним, преследовать его за его любовные похождения. Если пожилой мужчина обнаружит, что стал задницей одного из них… Конечно же, словами дело может не ограничиться. Менедем опасался, что этого не произойдет. Слишком вероятно, что все закончится кровью.
И поэтому я не буду спать с Баукис, как бы сильно я этого ни хотел - и как бы сильно она этого ни хотела. И, о мой двоюродный брат, меня тоже не волнует, насколько ты любопытен. Некоторые секреты останутся тайной, вот и все.
“Можем ли мы раздобыть еще папируса перед отплытием?” Спросил Соклей.
“Папирус?” Менедем повторил с некоторым удивлением. “Я уверен, что мы сможем - египетские корабли с зерном, которые заходят сюда, часто перевозят это добро. Но зачем нам беспокоиться? Финикия намного ближе к Египту, чем мы ”.
Его кузен не сказал: Ты тупоголовый! или что-нибудь в этом роде. Но взгляд, который он получил, заставил его пожалеть, что Соклей не вышел прямо и не назвал его идиотом. Не то чтобы Соклей так уж часто бывал прав, хотя так оно и было. Фактически, это делало его очень полезным. Но когда он смотрел на тебя с жалостью в глазах, потому что ты был слишком глуп, чтобы увидеть то, что было очевидно для него… Я еще не свернул ему шею, подумал Менедем. Я не знаю, почему я этого не сделал, но я этого не сделал.
“Птолемей и Антигон снова воюют”, - сказал Соклей. “Корабли из Египта в наши дни не будут заходить в финикийские порты, не тогда, когда Антигон удерживает эти порты. Если мы сможем доставить туда папирус, за него должны выручить хорошую цену”.
И он снова был прав. Менедем не смог бы этого отрицать, даже если бы попытался. “Хорошо. Прекрасно”, - сказал он. “Тогда мы раздобудем немного папируса. С таким же успехом можно было бы взять с собой немного чернил. Мы и раньше неплохо справлялись с чернилами ”.