Святая Русь - Князь Василько
Шрифт:
Василий Демьяныч вернулся в дом и велел Секлетее позвать из горницы Олесю. Та вошла бледная, сумрачная, с осунувшимся заплаканным лицом.
У купца дрогнуло сердце: такой жалкой, несчастной дочери он еще никогда не видел. Сейчас она должна во всем раскаяться и упасть отцу в ноги. Но она пока стоит, низко опустив голову.
– Признаешь ли свою вину, дочь?
Олеся ответила не вдруг, и это больше всего удивило Василия Демьяныча. Его дочь как бы собиралась с мыслями и, наконец, она тихо молвила:
– Грешна я, тятенька.
–
– Каюсь, тятенька, но лишь в одном, что без родительского благословения замуж вышла.
– Замуж?
– сердито свел широкие, колосистые брови Василий Демьяныч.
– Без отчего благословения и венца?
– Я венчана, тятенька.
– Кем, когда?
– еще больше закипел отец.
Олеся вновь замолчала. Упаси Бог о бортнике Авдеиче рассказывать! Проведают - и жестоко накажут добрейшего человека, кой, как бывший церковный служитель, обвенчал их с Лазуткой.
– Рот на замок. А всё от того, что сама на себя поклёп наводишь. И не стыдно тебе, дочь?
– Не стыдно, тятенька… Бог нас венчал.
– Бо-ог?
– приподнимаясь с лавки, протянул Василий Демьяныч.
– Да ты в своем уме?!
– В своем, тятенька. Бог! И я буду верна супругу своему по гроб жизни.
Последние слова свои Олеся вымолвила горячо и твердо.
– Та-а-ак!
– и вовсе закипел Василий Демьяныч.
– Ну, спасибо тебе, доченька, успокоила отца. Выходит, не откажешься от своего ямщика и будешь дальше народ смешить?
– Не откажусь, тятенька. Хоть плетью меня изувечь, хоть совсем жизни лиши - не откажусь!
Сейчас перед отцом стояла неприступная, на всё решительная, влюбленная женщина, кою он никогда не ведал. И Василий Демьяныч на какой-то миг растерялся. Разговаривать дальше с дочкой ему уже не хотелось.
– Ступай, - мрачно сказал он и тяжело вздохнул.
Раздражение и гнев не покидали его весь оставшийся день, но и ночь не принесла ему покоя. А утром, после трапезы, к нему постучался Харитонка и доложил:
– К тебе, батюшка Василь Демьяныч, кормчий Томилка. Впущать ли? (Ростовцы до сих пор почтительно называли Томилку кормчим).
Купцу никого не хотелось видеть, но Томилку он всё же примет: сам когда-то ему кланялся. Этот старик ведает на Неро-озере самые богатые рыбные ловы.
– Пропусти.
Харитонка пошел к дубовым воротам тына.
– Купец ждет тебя, кормчий.
Томилка неторопко дошел до крыльца и, кряхтя, уселся на нижнюю ступеньку.
– Старость - не радость. Ноги стали сдавать, мил человек. Передохну малость.
Харитонка сел обочь, а Томилка повел глазами по обширному двору, и, как бы нехотя, спросил:
– Всё ли слава Богу у Василь Демьяныча?
– Да как сказать, - простодушно почесал потылицу Харитонка.
– Без напасти не проживешь. Ныне хозяин сам не свой.
– Да ну!
– сотворил удивленное лицо кормчий.
– Завсегда степенным был. Аль беда какая приключилась?
Харитонка
– Беда, да еще какая. Да ты и сам, поди, ведаешь. Весь Ростов о том шумит. Дочь - гулёну купцу привезли.
– Да ну!
– Вот те и ну. Василь Демьяныч шибко серчает.
– Вона… А дочка-то как?
– А что дочка? В горнице с мальчонкой сидит да о Лазутке слезой исходит. Вот, дуреха! Нашла о ком горевать. Лазутка теперь и носа в Ростов не покажет.
– Воистину, мил человек, не покажет…Ну, да пора к купцу идти.
При виде Томилки, Василий Демьяныч постарался забыть о своем дурном настроении.
– Рад тебя видеть, кормчий. В добром ли здравии?
– Да по всякому, Василь Демьяныч. Ноги отказывают. Ну да еще пошаркаю, другие-то старики и вовсе недужат.
– Да уж, не приведи Господь. Супруга моя кой месяц прихварывает, даже еда на ум нейдет.
– Худо, Василь Демьяныч. Хворому и мед не вкусен, а здоровый и камень ест.
Купец усадил кормчего за красный угол, поднес чару доброго вина.
– За здоровье твоё, Василь Демьяныч, и супруги твоей, - молвил Томилка и осушил чару. Закусив соленым груздем и рыжиком (купец уже ведал, что кормчий большой охотник до грибов), Томилка перешел к делу:
– Есть добрый заливчик, Василь Демьяныч. Пудов двадцать возьмешь.
Лицо купца заметно оживилось: с двадцати пудов немало ценной икры можно взять, кою нарасхват берут чужедальние «гости».102
– Премного благодарен тебе, кормчий. Деньгой не обижу.
– Ведаю: не жаден ты, Василь Демьяныч. Да и много ли старику надо? А деньги, что каменья - тяжело на душу ложатся.
– Это ты к чему?
– Лишние деньги - лишняя забота. Без денег сон крепче. Встретился как-то с набольшим купцом Глебом Якуриным и едва узнал. Состарился, сумрачный весь. То ли торговые дела худо пошли, то ли за сынка своего переживает, коим боярин Сутяга помыкает. За богатством погонишься - горе наживешь. Частенько так бывает. Уж лучше хлеб с водой, чем пирог с бедой. И зачем ему надо было с боярином родниться? Вот ныне и ходит, как в воду опущенный. Так что счастье - ни в деньгах, и не в славе… Ну, да я это так, к слову. Когда заливчик показать, Василь Демьяныч?
– А чего время терять? Купцу мешкать нельзя. Пора деньгу кует. Сегодня и покажешь.
Г л а в а 4
СОКОЛИНАЯ ПОТЕХА
Потешила свою душеньку княгиня Мария, полетала на белогривом коне. А какой конь! Сильные стройные ноги, упругий стан, будто стянутый обручем, широкая грудь, длинная шея - всё для скачек.
Василько любовался женой. Она и впрямь добрая наездница, любо-дорого поглядеть. Веселая, разрумянившаяся, лихо мчится вдоль реки по Сарскому раздолью и задорно восклицает: