Сяо Тай и Императорский Дворец
Шрифт:
— Осторожнее со словами, отшельник. В этой реальности твои слова становятся законом. — напоминает ему она: — лучше возьми их обратно. Сформулируй не так категорично. Например «если ты меня одолеешь» или там «если я сдамся».
— Ты права. Мои слова тут имеют силу закона. И вот они — если ты убьешь меня, значит ты и есть Избранная. Если я убью тебя — значит ты просто городская сумасшедшая и наглая самозванка, глупая девчонка, поверившая в свою исключительность и древние сказки. И еще — ни один человек не сможет нанести другому урон. Ни один человек — не сможет убить или ранить другого. Никак. Ни удары мечом, ни огненные плевки, ни ледяные копья, ни твои дротики, ни
— Ах ты! — она подает Ци в ноги, отпрыгивая с линии атаки. Цилинь — бросается на нее со скоростью и грацией бегущего носорога. Или паровоза. Вслед ему — грохот от преодоления сверхзвукового барьера! Она успевает выстрелить «Винтовкой Гаусса», но дротик проходит сквозь призрачное тело, не нанеся вреда.
— Я смотрю, ты еще не поняла. — раздается сзади голос ее противника: — никакие атаки не действуют. Ни твои, ни мои. А Цилинь тут — отдельный субъект, у него даже личность имеется. Так что он — ни ты и не я. И он — может атаковать. Ты быстрая, ловкая и тренированная, но… надолго ли тебя хватит?
— … — она уклоняется от очередной атаки Цилиня. Кувырок, откат, вскочить на ноги. Перевести дыхание. Жаль, что нельзя быть всемогущей, что нельзя просто пальцем указать и сказать «умри». Вернее — можно, но… нельзя. Выдернет ее из этого мира Сестричка Ли Цзян и по попе надает. Возможно — в другой мир отправит. Но это уже совсем другая история… а пока… да лучше она тут помрет и на новый круг перерождения пойдет, чем ткань мира будет истончать. А чтобы и не помереть и не читерить… есть способ.
— Я этого не хотела. — говорит она, выпрямляясь и кладя руку на рукоять меча. Гвансон под ее рукой — млеет и мурлычет, бормочет милые гадости о том, чтобы он с ней сделал, если бы у него было тело. И просит переместить указательный палец чуть ниже и сжать сильнее… вот так…
— Но твое слово тут закон и мне придется тебя убить. — продолжает она, потянув меч из ножен и стараясь не обращать внимания на похабщину и все эти стоны: — а с другой стороны — какого черта? Вот хочу убить и убиваю. Тут законы мира ничего против мне не говорят. Тем более что и смерть тут не настоящая. Пора бы уже начать вести себя как всякий уважающий себя восточный тиран. Голову долой и все такое.
— Да, да. — кивает ее противник: — говорить ты можешь что угодно. Вот только… что ты можешь сделать? Рожицу страшную состроить? Пришло время умирать. Жалко, что ты и в самом деле оказалась городской сумасшедшей. Надеюсь, что перед смертью ты наконец поймешь, как тебя жестоко обманули, внушив мысль что ты и есть Избранная. Уверен, что это инициатива мастера Ло Сы, потому что Пятый Наследник слишком мягок для такого циничного поступка.
— И пройдя долиной смертной тени не убоюсь я зла… — шепчет Сяо Тай и выбрасывает руку вперед, метая свой меч прямо в грудь отшельника! Тот даже не делает попытки отразить его или уклониться, а стоит все так же — с надменной улыбкой, спрятав руки в рукава и всем своим видом показывая, как он разочарован в ней. Ведь она даже простых истин понять не может. Ни одна из ее атак не сработает — ни дистанционная, ни атака ближнего
— Что?! — он опускается на одно колено, уставившись остекленевшим взором на торчащий из груди меч. Темное пятно крови расплывается по его желтому ханьфу.
— Но… как… — шепчет он непослушными губами: — почему?
— Как я уже говорила. Нужно очень осторожно обращаться со словами. — она подходит к нему: — ты думал, что нас тут трое. Я и ты — люди. И твой призыв, Цилинь, — не человек и на его атаки условия «не причинит вреда» не относятся. Однако на самом деле нас тут всегда было четверо. Я, ты, твой Цилинь, и… мой старый знакомый, Гвансон. Однажды он уже спас меня от смерти, так что полагаю это вошло у него в привычку. Думаю, что за такое я вполне могу терпеть его несносный характер и всю эту пошлятину. — она наклоняется к нему и берется за рукоять меча, торчащего у него из груди: — все эти пророчества дают ложное чувство безопасности, а? Пока не двинется наперерез на Дунсианский холм Бирнамский лес… и все думают — боже, да такого никогда не случится. Понимаю. Сама так же думала. Но у меня судьба такая — все обязательно случается. Все пророчества исполняются и конечно же — с этой издевательской ухмылкой. Так, как ты никогда не ожидаешь. Ничуть не удивлюсь, если меня еще раз по времени швырнет, на этот раз в прошлое, чтобы я роль Темной Госпожи Кали отыграла, вот тогда-то круг замкнется.
— Ты… Избранная? — хрипит отшельник, поднимая на нее глаза: — как… глупо…
— Сама так считаю. — говорит она: — вот и пришла пора прощаться, отшельник Хань Сянь-цзы, один из Восьми Бессмертных. Передавай Ли Цзян привет. — и она тянет на себя меч, вынимая его из груди. Привычным движением — стряхивает кровь с клинка. Смотрит на то, как у ее ног затихает человек в желтом ханьфу.
— Твое первое убийство в образе меча. — сообщает она Гвансону: — и как ощущения?
Глава 12
Глава 12
— Это… это трудно объяснить. — говорит Гвансон и в первый раз за все это время она слышит в его голосе — удовлетворение. Мрачное удовлетворение.
— Тебе… нужна помощь? Хочешь об этом поговорить? — она поднимает меч к лицу и всматривается в его черное лезвие. Видит, что капли крови, оставшиеся после взмаха — стремительно впитываются в металл. Как будто это и не металл вовсе, а живое существо, жадно поглощающее жизненную силу.
— Поговорить? О чем? — голос Гвансона меняется: — это было… чудесно. Знаешь, мне кажется, что я нашел свое предназначение. То есть… я конечно же не отказываюсь от настоящего тела, тела мужчины. Когда ты такое найдешь. Но пока… пока я — меч. А меч создан для того, чтобы убивать. Когда твой клинок входит в тело… пока еще живое, теплое, когда ты чувствуешь, как жизнь покидает его… о, я создан для этого!
— Убить можно чем угодно. Меч предназначен для защиты себя и других. — она пытается направить его мысли на нужный лад. Только меча-маньяка ей не хватало. Вот чего стоило его, ну не знаю… к расческе привязать? Или к браслету?
— Для защиты люди создают щиты и доспехи. Прячутся за крепостными стенами. А меч создан для убийства. Когда я еще был человеком — я этого не понимал. Но сейчас… послушай, маленькая Тай, ты же должна мне, не так ли? По твоей вине я был призраком без плоти почти двести лет… да нет, двести лет с хвостиком!
— Что-то мне не нравится куда этот разговор начинает поворачивать… — говорит она и переводит взгляд на лежащее у ее ног тело в желтом ханьфу: — и почему мы все еще в его реальности? Разве она не должна пропасть с его смертью?