Сын эрзянский
Шрифт:
Осмотрев все, Марья пошла к избе Назаровых готовить завтрак. Дмитрий продолжал копать. Надо было сделать восемь ям. До снега Дмитрий намеревался подвести сруб под крышу. Не зимовать же у Назаровых? У них там и своей семье тесно. На этих днях обещали прийти дед Охон и Иваж.
Степа пришел звать отца завтракать. Он был без шапки и в старом зипуне Иважа нараспашку. Степа не выспался и поминутно зевал.
— Не раскрывай рот, хомяк впрыгнет. Знаешь, сколько их здесь? — сказал Дмитрий.
Степа стиснул челюсти, но удержать зевоту не смог.
— Иди глотни из Бездны холодной водички,
Степа спустился к реке. У самой воды торчал конец толстого полусгнившего бревна. Древесина в нем легко отделялась слоями. Степа принялся ногтями отдирать куски древесины и бросать их в воду, любуясь, как легко они плывут по течению. Затем он обратил внимание на косячки маленьких рыбок, плавающих у самого берега. Рыбки были почти цвета воды, и казалось, что они прозрачные. Ему захотелось поймать хотя бы одну, ничего подобного он в Баеве не видел. Он подошел к самому краю песчаного берега и опустился на корточки. Рыбки, испугавшись его, отплыли в темную муть дна, но вскоре появились снова. Они все время подплывали к берегу, но стоило Степе протянуть руку, мгновенно исчезали. Под его ногами песчаный берег осыпался. Увлекшись рыбками, он этого не замечал. Наконец берег обвалился, и Степа оказался по пояс в холодной воде. Он испугался, но, оценив положение, решил, что ничего страшного не произошло. Он попытался встать и выйти из воды, но ноги его вязли все глубже. Тогда он лег грудью на край берега и решил выбраться ползком. Песчаный берег опять подвел его, обвалился, и Степа теперь уже был в воде по самые плечи. Он испугался всерьез и закричал что есть мочи:
— Тятя, тону!
Дмитрий прибежал на его крик.
— Зачем тебя туда понесла нелегкая?
Он схватил Степу за ворот зипуна и вытащил на берег. Со Степы струями стекала вола. Полы его зипуна, лапти и онучи были залеплены густым илом. Отец велел ему бежать к Назаровым, пока не закоченел. Сам тоже отправился за ним. Но Степа, залепленный илом, не мог бежать, а плелся медленно.
— У этой речки нет дна, я так и не достал его, — говорил Степа, стуча от холода зубами.
— Не у речки нет дна, а у тебя нет разума: полез в такое время в воду.
— Я не полез, а провалился.
— Вот придешь к Назаровым и объяснишь матери, как попал в воду. Она тебя обязательно об этом спросит и научит ходить по берегу.
— А ты ей не вели, — сказал Степа.
— Чего не велеть? — не понял Дмитрий.
— Спрашивать и учить.
Дмитрий промолчал. Дома о случившемся он рассказал в нескольких словах и часть вины взял на себя.
— Не следовало бы мне посылать его к речке. Он, должно быть, наклонился попить и поскользнулся.
— И вовсе не поскользнулся, — возразил было Степа, но вовремя спохватился и смолк.
Марья качала головой и удивлялась:
— Этот ребенок, Дмитрий, падал не в воду, а где-то узяз в грязи. По шее весь в глине.
— И вовсе это не грязь, а ил. Он на дне речки, — попробовал было Степа поправить мать.
Та грозно посмотрела на него и сказала:
— Вот я сейчас Праксиной мешалкой соскоблю с тебя этот ил, тогда ты будешь знать, куда лезть!
Степа сразу же притих. Он хотел полезть на печь, но мать схватила
— Куда! Раздевайся и разувайся здесь, потом полезешь!
Близнецы катались по лавке, смеясь над Степой. Смеялись и Фима с Ольгой. Степе пришлось раздеваться у всех на виду. Рубашку он все же не снял, она намокла только до половины и совсем не испачкалась в иле. Он лег на горячую печь. Ее сегодня топили дважды — готовили нищу на три семьи. Она истопилась совсем недавно, поэтому воздух, наполненный остатками дыма и едкой горечью, лез в глаза. У Степы от этой горечи пошли слезы. Фима принесла ему поесть. Жалея его, сказала:
— Не плачь, братец, после завтрака постираю твои портки, они быстро высохнут, опять пойдешь на улицу.
— Да я вовсе не плачу, у меня слезы от дыма, — возразил Степа.
Близнецы все еще хохотали, не могли остановиться.
— Не к добру они так хохочут, — охая, проговорила больная бабушка Орина. — Какое-нибудь несчастье накличут.
— Я их сейчас успокою, — сказала Пракся, доставая с полки увесистую ясеневую мешалку.
Петярка и Михал не стали дожидаться, когда тяжелая палка пройдется по их спинам, схватили свои шапки и зипуны и убежали из избы. Убегая, Петярка крикнул Степе:
— Теперь ты «Топляк».
Степа молчал. Ему было очень неприятно такое прозвище. Но что может сделать один против двоих, к тому же они старше его на четыре года. Разве с ними сладишь. Вот приедет Иваж, он им тогда покажет, как дразниться. Тогда Степа напомнит им и про то, как они от смеха над ним катались по лавке. За все расквитается...
Из леса пришел Охрем, принес разных корявых, причудливо изогнутых наростов и корневищ, зверообразных трутов и множество сосновых шишек. Все это высыпал на лавку. На них с визгом набросились большенькая девочка Васены и дочка Пракси, стали расхватывать себе игрушки. Степе было завидно, но он не мог слезть с печи без портков. Фима понесла на речку полоскать всю его одежду и портянки. Когда еще они высохнут! Он сам пошел бы в лес и набрал бы этих игрушек не меньше, чем дядя Охрем.
Охрем тем временем подсел к столу, заговорил о том, что скотина здесь ходит без присмотра, пастух ей не нужен.
— Здесь мне делать нечего, — продолжал он.— Для трех коров пастуха держать не будут, слишком накладно. Будущей весной наведаюсь в Алтышево.
— Знамо, кто пойдет пастухом на три коровы, — согласилась и Пракся.
— Пойти-то пойдут, трех коров пасти легче, чем полсотню, да для вас, говорю, накладно будет, — сказал Охрем.
В разговор вмешалась и Марья:
— Волков, знать, нет, коли коровы ходят без присмотра?
— Какое там нет. Вот подойдет зима, под самые окна придут выть, — сказала Пракся.
Васена держалась в стороне и в разговор не вмешивалась. Она была очень недовольна поведением мужа и сердито поглядывала на него. Когда тот попросил чего-нибудь поесть, она не выдержала:
— Нет у тебя, Охрем, ни капельки стыда, ходишь по лесу, игрушки собираешь. Разве для этого сюда переселился?! Дмитрий уже закончил делать низ избы, а ты еще и места не выбрал, где ее ставить.
Охрем расхохотался на всю избу, слово Васена сказала ему какую-то острую шутку.