Сын земли чужой: Пленённый чужой страной, Большая игра
Шрифт:
— Нет, спасибо, — сказал Руперт. — Нам хотелось бы провести день-другой в Москве, а потом месяц на Черном море. Меня особенно интересует островок в устье Дуная, который называется Змеиным.
— Да, но это уже Румыния, — сказал Маевский.
— Нет. Остров принадлежит России.
— Тогда вы сможете его посмотреть, мистер Ройс. Все будет устроено.
Руперт продолжал заниматься историей Ахиллеса и его острова и не получал никаких вестей ни от Маевского, ни из посольства; такое молчание казалось ему несколько странным, но для русских, по-видимому, это дело обычное. Приятель Руперта Поль Пул жил некоторое время в
У Руперта не было такой жажды приключений, как у Поля Пула, но, наслушавшись его рассказов, он стал представлять себе Россию гораздо отчетливее, чем раньше.
На Джо рассказы Поля произвели обратное действие: она раздумала ехать.
Однако у Руперта нашелся союзник — Роланд, который уже раззвонил о поездке в школе. Ему неловко было бы перед товарищами, если бы она расстроилась.
— Ну как, едете вы на Черное море? — спросил однажды Поль.
Руперт утвердительно кивнул.
— Да, хочу все-таки посмотреть, что осталось от греческих поселений на побережье.
— Там есть немало других вещей, заслуживающих внимания, — загадочно произнес Поль. — Тебе до отъезда следует кое-кого повидать.
Руперт понимал, что под этим подразумевает работник разведки, но воспринял его слова не слишком серьезно.
За день до отъезда в Москву к Руперту зашел Поль и, пройдя с ним в сад, стал объяснять ему с жаром:
— Понимаешь, какая у меня замечательная идея? Послушай! Если ты совсем распростился с метеослужбой, почему бы тебе не пойти к нам? Ты ведь для нас идеальный человек! Во всех отношениях. Не смейся! Я знаю, что говорю. Начнем с того, что в Англии у тебя репутация неблагонадежного. — Поль был от этого просто в восторге. — Вот умора! — воскликнул он и стал дразнить спаниеля Фиджа, с которым они сразу стали закадычными друзьями. — Это всех собьет с толку. Лучше не придумаешь. А при твоем интересе к археологии, поверь, это идеально.
— Идеально для чего? — спросил Руперт, который любил разыгрывать перед Полем дурачка: тот почему-то считал, что все непременно должны разбираться в тонкостях его хитроумного ремесла.
— У тебя будут неслыханные возможности, — продолжал Поль, расписывая Руперту его будущую карьеру. — У тебя такой независимый вид — ты ведь на все смотришь чуть-чуть свысока!.. А потом у тебя есть деньги, определенная репутация…
Руп ерт отлично понимал, о какой работе идет речь, и не был так уж шокирован, хотя его возмутило, если бы с подобным предложением к нему обратился кто-то другой.
— По-моему, я не очень для этого гожусь, — сказал он.
— Чепуха! Ей-богу, чепуха. Эта мысль пришла мне в голову вчера вечером, когда я ехал в автобусе домой; я готов был убить себя, что не сообразил раньше. Ну как, Руперт. М-м-м?..
Руперт рассмеялся. Он любил Поля, его нельзя было не любить.
— Ты же знаешь, что по характеру я не очень-то подхожу для разведки.
— Не болтай глупостей! — возразил Поль, прибегая к последнему доводу, которым обычно пользовался,
— А у вас начальником Джули Джонсон? — спросил Руперт. Он знал Джули со времен войны. Джули тогда с десятью людьми пробрался в Дьепп, замаскировав свой катер под французский. Его схватили, он бежал повторил ту же проделку возле Шербура и потерял глаз. Теперь он носил живописную черную повязку.
— Да, но видеть тебя хочет совсем не Джули.
— А кто же?
Поль любил поражать своих собеседников: он с мальчишеским торжеством поглядел на Руперта.
— Твой старый друг, адмирал Лилл.
— Как, Он ваш начальник?
— Я знал, что удивлю тебя Но имей в виду: это строго между нами.
— Еще бы! — сказал Руперт. Адмирал Лилл был близким другом его отца и еще более близким — матери. Руперт знал его с детства. Это был очень застенчивый человек с бледно-голубыми глазами, которые как-то ласково мигали от смущения. Руперт с ним сталкивался в разные периоды жизни: мальчишкой, потом — молодым человеком, сначала в Афинах, затем во Франции и Англии, а позже во флоте. Лилл работал в морском штабе с 1926 года и относился к Руперту неизменно дружески, хотя они редко встречались и не допытывались друг у друга, чем каждый из них занимается.
— Ну, как? — спросил Поль. — Пойдешь?
Руперт понимал, что не может отказаться, к тому же он был заинтригован. Когда Поль сказал ему, что штабная машина с шофером отвезет его и привезет обратно, он согласился.
— Вот и отлично! — воскликнул Поль, и они поднялись. Поль потрепал за уши ласкавшегося к нему Фиджа. — Прекрасный спаниель, Руперт. Но у этих спаниелей вечно болят уши. Сколько ему?
— Четыре года.
— Славный пес, — повторил Поль. — И здоровый.
— Каждое утро даем витамины.
Руперт пошел сказать Джо, что едет с Полем в адмиралтейство и вернется часа через два.
Но они поехали не в морской штаб, а в белый дом на той стороне Сент-Джеймс-парка, где расположены казармы. Пройдя пешком метров сто от главных ворот парка, они постучали в дверь красивого особняка восемнадцатого зека с эркерами. Их впустила горничная, и они поднялись по великолепной белой лестнице на второй этаж. В проходной комнате сидел Джули Джонсон со своей черной повязкой на глазу, а в следующей — собственно, это была роскошная библиотека с огромным окном, выходящим в парк, — адмирал Дж. Б. Лилл. Волосы у него теперь были совсем серебряные, и весь он словно усох, стал меньше ростом; к тому же в первый момент он еще съежился от смущения.
— Привет, привет, Руперт! — Он широко улыбнулся.
— Привет, адмирал.
Они были рады видеть друг друга и обменялись крепким рукопожатием. Лилл сделал жест в сторону Джули, который провожал Руперта.
— Ты ведь помнишь Джонсона? — спросил он.
Это была теплая встреча старых друзей.
Через приоткрытую дверь Руперт увидел с десяток молодых женщин, работавших за столами стального цвета, заваленными книгами. Они были больше похожи на студенток, чем на сотрудниц особого отдела военно-морской разведки. Письменный стол адмирала тоже был завален книгами, картами, скоросшивателями и писчей бумагой. Одна стена комнаты была заставлена стеллажами с подшивками газет и журналами на иностранных языках.