Сыновья Беки

Боков Ахмед Хамневич

Касум не верил Сааду.

– Клади сюда! – И он показал на свой кинжал.

Взяв с конца кинжала деньги, Касум, не считая, засунул их в карман. Затем, кивнув в сторону двора, сказал:

– Эти двое не знают, что я за человек! Их не трогай! – И, схватив со стула кинжал Саада, в мгновение ока выскочил из комнаты и закрыл за собой дверь.

Саад кинулся за ним, но дверь не открывалась – Касум про дел через ручку его кинжал. Саад бросился к окну. Касум, успевший уже вскочить на лошадь, что стояла у коновязи, был в воротах, когда услышал звон разбитого стекла.

Саад

добежал до комнаты для гостей – там было его оружие: офицерская винтовка и семизарядный наган. Последний он всегда носил при себе и, как назло именно сегодня оставил его дома.

И здесь Сааду не повезло. Дверь оказалось запертой. Он дергал ее изо всех сил.

– Вададай, что ты делаешь? – крикнула Муиминат, прибежавшая на звон стекла.

– Какого черта ты заперла эту дверь! – заорал Саад.

Муиминат в испуге с трудом нашарила в кармане ключ. Саад схватил винтовку и вихрем понесся к воротам. Навстречу ему бежал сын.

– Дади, он уехал на нашей лошади! – кричал мальчик.

Не говоря ни слова, Саад повернул в сарай, вывел неоседланную лошадь, вскочил на нее. Но в это время овцы вломились в ворота и через минуту запрудили весь двор.

– Чтоб вас съели на похоронах! – заревел Саад слезая с коня.

Куда теперь поедешь. Касума и след простыл. Под ним конь – что лань.

– Вададай, зачем ты засунул этот кинжал в дверную ручку?! – крикнула с веранды Муиминат.

– Чтоб язык твой болтливый отрезать! «Зачем, зачем»?!

5

Был на исходе четверг. По обычаю, в ночь с четверга на пятницу соседи подносят друг другу сага.

Раньше, когда жизнь еще не так скрутила семью Беки, Кайпа специально готовила для этого чапилги – лепешки, начиненные творогом или картошкой. Сейчас об этом и думать нечего. В доме ни муки, ни масла. Корова уже совсем не дает молока.

– Хусен, снеси хоть соли соседям, – говорит Кайпа, подавая сыну тарелку с тремя равными кучками соли. – Оно, конечно, не ахти какое подношение, зато соль белая. [46]

46

Подношение белого цвета считается наиболее ценным.

Хусен нехотя берет тарелку. Ему совестно нести людям одну соль.

– Не кривись, иди, – подтолкнул его Хасан. – Что делать, если нам больше нечего дать людям?

– Вот сам бы и отнес, – невольно буркнул в ответ Хусен. – По чему это всегда я должен ходить.

Мать перебила их:

– Ты младший, потому тебе и идти.

– «Младший, младший»! – Хусен выскочил из комнаты и от злости так хлопнул дверью – стены задрожали.

Отдав всю соль семье Гойберда, Хусен скоро вернулся. У ворот стояла Эсет. Она всякий раз с нетерпением ждала четверга. В такие дни мать снимала свой запрет и девочка отправлялась к соседям разносить сага. Без причин у Кабират не больно-то вырвешься из дому.

Эсет протянула Хусену три больших куска сахару.

– Зачем так много? – удивился Хусен. Давно

у них не было столько сахару.

– Это же сага!

Эсет тоже, как и Хусен, должна была отнести сага в три дома. И если мальчик не сделал этого только потому, что стеснялся идти к людям с одной солью, то Эсет совсем не потому отдала все три куска Хусену. Будь ее воля, она бы целый ящик принесла, и не только сахару.

– На, возьми и это, – сказала Эсет, запуская руку за пазуху.

– Что там у тебя?

– Тише, – она прикрыла рот ладонью, – это я еще из Владикавказа принесла. Бери.

Она протянула ему полную горсть конфет.

Хусен стоял в нерешительности и не знал, то ли взять, то ли отказаться от подарка…

Эсет поманила Хусена пальцем, приникла к самому его уху и, как великую тайну, замирая, прошептала:

– Дади сказал, что купит вам лошадь.

– …

– Понимаешь, лошадь! И даст вам арбу кукурузы.

– Зачем?

– Потому, что у вас нет лошади и кукурузы.

Эсет не решилась рассказать все, как было. Ведь Соси грозил голову оторвать, если она хоть словом кому-нибудь обмолвится. Даже Кабират ничего не знает о дорожном происшествии. Про винтовку ей сказали, что в пути потеряли – упала, мол, с арбы.

– Не нужна нам его лошадь. Мы сами купим, – буркнул Хусен, придя наконец в себя.

– Нужна, – хлопнула в ладоши Эсет. – У дади денег много, а у вас нет.

Девочка говорила, а сама все оглядывалась – не подслушал бы кто.

– Подумаешь, деньги! Не гордись своими деньгами! – поджал губы Хусен. – Скоро у всех будут деньги… и лошади будут!

Эсет даже рот раскрыла от удивления.

– Откуда все их возьмут! Вороны, может, накаркают?

– «Вороны, вороны»! – передразнил ее Хусен. – Скажи лучше, какие вороны тебе накаркали, что отец твой купит нам лошадь?

– Вот увидишь. Может, даже завтра купит. Он завтра в Пседах едет, на базар!

С этими словами Эсет побежала к себе домой.

– Вададай, откуда ты взял столько сахару? – удивилась Кайпа.

– Эсет принесла.

– Спасибо им. Как это Кабират так много прислала? А ну, сбегай в сад, сорви сливовую веточку. Надо чаю заварить, раз есть сахар.

Хусен неотступно думал о том, что сказала Эсет. С чего это Соси вдруг купит им лошадь и даст арбу кукурузы? Соси, который с умирающего сдерет копеечный долг, который с великой неохотой, будто душу из тебя тянет, дает закат для сельских сирот?

– Два-три дня будем пить сладкий чай, – радуется Кайпа, раскалывая тупой стороной ножа куски сахара, – спасибо соседям. Уж очень надоел пустой чай. И молоком не забелишь с такой коровой.

– Нани, а не лучше ли продать корову? Какой с нее толк? – вставил Хасан.

У него своя забота. С тех пор как Дауд у Исмаала говорил о том, что у каждого должно быть оружие, Хасан не раз собирался завести с матерью разговор о продаже коровы.

– Многие советуют продать ее и купить лошадь. Говорят, лошадь вернет корову. – Кайпа с грустью посмотрела на нары, где лежал Султан, и добавила: – Что мне лошадь, если я и за ворота не могу выехать!