Сыны Дуба

Волвертон Дэйв

Но ближе к вечеру она заметила пару грааков далеко на востоке и заподозрила, что убежище должно быть в другом месте.

Она потеряла их из виду, когда они улетели в горы.

Теперь она впервые заметила что-то вдалеке, за много миль: полоску белого цвета, почти как облако, то появляющееся, то исчезающее, появляющееся и исчезающее.

Граак, поняла она, хлопая крыльями на рассвете. Она даже могла различить призрачного всадника.

Возможно,

кто-то из детей патрулировал или нес сообщение. В любом случае это означало, что ребенок вернется.

И когда это произойдет, Шадоат последует за ребенком в убежище.

48

АТОЛЛ

Каждый человек мнит себя островом добродетели, окруженным морем хамов.

— Джаз Ларен Сильварреста

За долгую ночь граак Фаллиона устал. Это было далекое путешествие, и даже при слабом ветре Виндкрис не мог продолжать путь вечно. Бедная рептилия начала кашлять на лету, и плоть на ее горле покачивалась, как будто она ослабевала от жажды.

Фэллион подумывал о том, чтобы бросить зверя. Он не хотел стать причиной его смерти. Но сейчас он был слишком далеко в море, чтобы повернуть назад.

По счастливой случайности он заметил небольшой атолл, скалу, выступающую из океана. Он надолго остановился и дал Виндкрису отдохнуть. Камень был едва ли достаточно велик, чтобы он мог спуститься со своего скакуна, около пятнадцати футов в поперечнике. Поэтому он сел на Виндкриса, пока черная вода бушевала вокруг них, и наблюдал за восходом солнца.

Лишь поздно ранним утром, когда розовое солнце поднялось в небо, Фаллион добрался до Вольфрама.

Он узнал остров по картам, его пляжам с белым песком и игре волн вокруг него.

Он позволил Виндкрису упасть, и тот захлопал по всей длине.

Остров казался пустым, необитаемым. Никаких признаков Милосердия не было.

Он летал вверх и вниз по береговой линии с такой медленной скоростью, что ему казалось, что он часами наблюдает за каждой ее деталью.

Не было ни костров, которые могли бы согреть посвященных, ни скрытых башен или построек, где они могли бы разместиться.

Их здесь нет, понял он. Но рядом есть еще два острова. Я дам своему скакуну отдохнуть утром, а потом уйду.

Он позволил Виндкрису сходить на пляж и съесть молодого морского льва.

Фаллион нашел кучу коряг и свернулся калачиком в песке под ней, получив небольшое укрытие от ветра, пока его лошадь отдыхала.

Пока Фаллион спал, сэр Боренсон направился к Стиллуотеру на семейном рангите, подпрыгивая и толкаясь всю дорогу, пока у него не заболела голова.

В каждой маленькой деревне он выкрикивал предупреждения всем, кому мог, рассказывая им о вторжении, тем самым поднимая сельскую местность.

Это была тяжелая работа, долгая работа, и она становилась еще тяжелее, потому что

он ехал по неровным дорогам в жаркий день.

Дорога до Стиллуотера обычно занимала два дня на рангите. Он намеревался сделать это за один раз.

Снова и снова его мысли возвращались к детям и Мирриме. Он оставил ее с семьей. Пару лет назад она потеряла все свои способности – все, кроме обаяния. Она больше не была тем воином, которым была когда-то. Она была целительницей, волшебницей воды, жившей на краю пустыни. Больше всего она была матерью, и ей это нравилось.

Ей хотелось иметь другой дом, рядом с ручьем или озером, но она забыла об этом. Любой, кто нас ищет, будет знать, что нужно искать возле воды, — сказала она, и поэтому Миррима настояла, чтобы они перебрались на самый жаркий и негостеприимный участок каменистой земли, который они могли найти.

Когда-нибудь, — снова и снова обещал ей Боренсон, — я найду нам настоящий дом.

Боренсон беспокоился, что его жена и дети попадут в плен или того хуже, и лишь с большим трудом отвлекся от подобных мыслей.

Бесполезно беспокоиться, сказал он себе. Я не могу изменить то, что может случиться. Мой курс определен, и повернуть назад хуже, чем идти дальше.

И когда он мчался по склонам холмов, в пышную местность, где дикие рангиты паслись на зеленой весенней траве, он остановился на вершине холма и посмотрел вниз на серебряную реку. Трава была такой, какой он никогда не видел в Рофехаване. Трава рангит, как ее называли фермеры, имела неповторимый запах и текстуру. Его запах был экзотическим и пряно-сладким, как овсяная трава с легким оттенком сандалового дерева, и когда он сел на него, он оказался почти шелковистым на ощупь.

Пока его лошадь сидела, пыхтя и кашляя от труда по восхождению (Боренсон, в конце концов, был крупным человеком и с каждым годом толстел), Боренсон восхищался красотой холмов и долин, которые простирались перед ним.

Ничего подобного в Рофехаване он не помнил. Ничего такого прекрасного. И если бы путешествие в Ландесфаллен не было таким далеким и рассказы о нем не были бы такими пугающими, Боренсон представлял, что люди бросились бы в панику, чтобы добраться до этого места, чтобы претендовать на несколько акров его пышных земель.

Красота этого места угрожала сокрушить его.

Я вернусь сюда, когда война закончится, — сказал он себе. Я куплю такое красивое место, как эта долина, и никогда не уеду.

За час до наступления сумерек Фаллион пролетел над безымянным атоллом и по запаху понял, что нашел спрятанных Посвященных Шадоата.

Остров был небольшим, представлял собой одинокий вулканический конус, возвышающийся над морем. Его поверхность была почти твердой базальтовой, с намеком на дым, поднимающийся из конуса вулкана. В прошлые века здесь укрывались тюлени и морские птицы; удобренные гуано, растения и деревья выросли в изобилии. Таким образом, нижние края вулкана представляли собой буйство зелени.