Сыны Дуба

Волвертон Дэйв

Свежие следы в грязи показали, что по улице часто ходили вирмлинги.

Они находились в старом торговом квартале. По обеим сторонам улицы стояли ларьки, а в некоторых местах товары все еще гнили. Рулоны хлопка и льна гнили в одном стойле, сломанные стулья и детская кроватка в другом, глиняные горшки в третьем.

Дальше по улице послышался хриплый смех, почти рычание. Вирмлинги проснулись.

Фэллион не осмелился зайти дальше в город. Фаллион заметил подходящее место и нырнул в заброшенную кузницу

с круглым горном, мехами и перевернутой наковальней.

В задней части кожаная занавеска образовывала дверь, отделявшую кузницу от жилых помещений.

Они помчались внутрь.

Вверх или вниз? — спросил Тэлон, пока глаза Фэллиона все еще привыкали к мраку. Он понял, что благодаря этим изменениям она, должно быть, улучшила свое ночное зрение. Когда он, наконец, прозрел, он увидел деревянную лестницу, ведущую на чердак. Другой спустился в кладовку.

На полу валялся частичный скелет, несколько разбросанных костей, завернутых в гнилую одежду. Череп был взят.

Лестница тоже гнила. Фаллион представлял, что гиганту придется беспокоиться о том, чтобы не сломать ступеньку во время восхождения. Поэтому Фаллион решил подняться наверх. Кроме того, если на группу нападут, Фаллион предпочтет защищаться сверху, а не снизу.

— Вверх, — сказал он, тихо поднимаясь по лестнице.

Он добрался до вершины и нашел спальню. У камина стояла детская кроватка с соломенным матрасом на деревянных рейках, а на полу лежала деревянная лошадь. В остальном комната была пуста. Окно было закрыто, остатки солнечного света блестели желтым сквозь оконное стекло, сделанное из поцарапанной кожи.

Пыль на полу не трогали уже много лет.

Этого вполне достаточно, — сказал Фэллион.

Он оглядел комнату. Стены были построены из песчаника и имели толщину добрых два фута. Сама крыша представляла собой огромную каменную плиту.

Он чувствовал себя здесь в безопасности, защищенным, как мышь в своей норе.

Все забрались в комнату, и Фэллион подумывал о том, чтобы подняться по лестнице. Но он подозревал, что если кто-нибудь знаком с этим местом, то заметит, что он сделал. Лучше оставить все в покое.

ПОВОРОТ НА ТАНЦЕПЛЕ

Незаслуженная награда разъедает душу.

— Дэйлан Хаммер

Той ночью на пиру в большом зале Каэр Люсаре Алан перекинул себе на спину остатки жирной лебединой ноги, корм для собак. Королевские мастифы бросились со своих кроватей у костра, чтобы подраться за него, и когда рычание утихло, Алан не мог не повернуться чуть-чуть, чтобы посмотреть, какая собака победила.

Это был девятимесячный щенок, достаточно молодой, чтобы быть быстрым и голодным, и достаточно большой, чтобы выстоять самостоятельно.

Так же, как и я, — подумал Алан с удовлетворенной ухмылкой. Он был наполовину опьянен королевским вином, хотя трапеза еще не началась.

Сегодня вечером будет большой

праздник. Силы воинам понадобятся завтра, когда они побегут на север для атаки. Большие люди будут держать изнурительный темп. Предполагалось, что воин будет пробегать десять миль в час или сто миль в день, и бег будет длиться от рассвета до полной ночи.

Только пройдя территорию за один день, воины могли надеяться получить элемент внезапности в своей атаке.

Алан мог только в отчаянии опустить голову. Он никогда не смог бы совершить такой побег. Вскоре всем станет очевидно, что, хотя его и можно было назвать воином, на самом деле он был всего лишь мошенником.

Действительно, теперь, когда лорды доедали основное блюдо, должны были начаться празднества. Будут жонглеры и танцы, дурак, подражающий лордам.

Но сначала-

Мадок встал, а его люди начали стучать по столу прикладами ножей, кружками или костями — всем, что у них было под рукой.

— Добрые сэры, — проревел он, призывая к тишине, поскольку комната была огромной, и за столами сидели сотни людей. С прошлого лета не было такого большого праздника. — Добрые сэры и дамы, — взревел Мадок. У меня есть объявление. Сегодня пусть будет известно всем — и лорду, и леди, и воинам, и простым людям, что в Каэр Люциаре появился новый Повелитель Гончих, наш собственный Алун.

Многие дворяне, собравшиеся вокруг, раздались крики и аплодисменты, когда Мадок достал большую золотую булавку для накидки с изображением трех скаковых гончих. Это была прекрасная вещь. Что еще более важно, это был значок его офиса, и Мадок с большой церемонией прикрепил им плащ Алуна, вставив зубец, а затем повернув его, пока спиральный штифт не зафиксировался на месте. Затем он взял простую старую латунную булавку Алана и положил ее на стол.

Аплодисменты быстро утихли, когда гости приготовились вернуться к разговору, но Мадок взревел: И да будет известно, что Алун в этот день доказал, что он человек большой смелости, человек решительного ума, твердой решимости, и человек незаурядного характера. Действительно, в глазах Дома Мадок он больше не является обычным человеком. Не вассал. С сердечной признательностью я называю его воином клана Мадок и защитником свободы.

При этом аплодисментов было гораздо меньше. Многие из дворян какое-то время просто смотрели в растерянном молчании. В конце концов, Алун не был рожден воином. Он был невоспитанным гангрелом. Это мог видеть каждый.

Тем не менее, иногда эта честь оказывалась в каждом поколении или около того.

Раздавались взволнованные шепоты, когда женщины приходили спрашивать своих мужчин, что сделал Алан.

Что они подумают? – задумался Алан.

Ему было все равно, или, по крайней мере, он говорил себе, что это неважно. Он посмотрел через комнату на королевский стол слева от него, где ел Верховный Король. Там, справа от него, на почетном месте восседал давний союзник и лучший друг короля, эмир Далхарристана, великолепный в пальто из золотых шелков, в белом тюрбане, украшенном огненно-золотым опалом.