Сыны Дуба
Шрифт:
Вот, я сказала ему, подумала Рианна. Но я не назвал настоящего имени Аэль.
— Но каким он был?
– сказал Фаллион.
Рианна задумалась на долгую минуту и дала ответ, который удивил даже ее саму. Он был как ты.
В каком смысле?
Он был добрым, — сказала она. И красивый, но не настолько красивый, чтобы можно было подумать, что у тебя сердце выпрыгнет из груди, когда ты его увидишь. Он выглядел как обычный человек.
— Но он был Ярким!
– сказал Фаллион. В его воображении люди из
— Нет, — сказала Рианна. Он не выглядел особенным. Они прятались между парой бочек на главной палубе, прижавшись спиной к капитанской каюте. Рианне казалось, что на корабле никогда нельзя оставаться одному, и в этот момент мимо прошла пара ног в сандалиях, какой-то моряк. Она ждала, пока он уйдет. Знаешь, все говорят, что мир изменился еще до нашего рождения? — предложила Рианна. Говорят, трава зеленее, а мы, дети, сильнее, чем они были, умнее, больше похожи на Ярких, чем на детей в былые времена?
— Да, — сказал Фаллион.
Ну, это правда, — предложила Рианна. По крайней мере, я думаю, что это правда. Ты похож на Яркого.
Если я похож на него, то и ты тоже. И чем мы с тобой отличаемся от других?
Другие люди, старики, разделены пополам, — сказала Рианна. Не были.
Фэллион озадаченно посмотрела на нее, и она сказала: Моя мать показала мне. Она поднесла зеркало к лицу и показала мне правую половину своего лица, увеличив ее вдвое. Затем она подвинула его и показала мне левую половину своего лица. Левая половина ее лица выглядела другим человеком, грустным и измученным. Но правая половина казалась моложе, красивее и все еще сохраняла надежду.
Раньше я никогда этого не замечал, но теперь вижу это постоянно. Большинство людей разрываются пополам, как будто это два разных человека.
Мастер очага Ваггит показал мне этот трюк, — сказал Фаллион, внезапно вспомнив демонстрацию, проведенную в его очень, очень молодом возрасте. Большинство людей не одинаковы с обеих сторон.
Но мы есть, — сказала Рианна. Ты. Когда я смотрю на тебя, обе половины твоего лица одинаковы, обе идеальны. Это заставляет тебя выглядеть более красивым, чем ты есть на самом деле. И обе половины моего лица одинаковы, как и у Джаза и Тэлона.
Фэллион на мгновение задумался, а затем сказал: — Но ты не мог родиться до изменения. Ты слишком стар.
Рианна улыбнулась и сняла левую туфлю, а затем показала ему шрам от удара на левой ноге — единственную руну обмена веществ. Я получил это четыре года назад. Я родился через несколько месяцев после тебя.
Фэллион вспомнил о тренировках с клинком. Неудивительно, что она была такой быстрой!
Мастер очага Ваггит сказал Фаллиону, что обе стороны лица отражают другую — редкая черта. Но теперь он понял, что Рианна была права. Дети Дуба, дети, родившиеся за последние девять лет, почти все обладали этой чертой, и когда он увидел кого-то вроде сына Боренсона Дракена, человека, чьи половинки не отражали друг друга, ребенок почему-то выглядел не так.
Это есть не только у людей, — сказала Рианна. Это повсюду. В коровах и овцах на полях, в молодой траве, которая прорастает. На деревьях, которые выросли за последние несколько лет.
Кто-нибудь когда-нибудь замечал это раньше? – задумался Фаллион. И что изменило мир, сделало его
Его отец убил разбойника в Подземном мире, в котором находился могущественный локус.
Какое это имеет отношение ко мне? – задумался Фаллион. Чем дети сейчас отличаются от детей, рожденных до войны?
Фаллион знал, что происходило нечто большее, чем просто то, как он выглядел. Как будто была исправлена какая-то великая ошибка.
Фаллион не мог понять, как соединяются части головоломки. Он был полон решимости найти ответ.
Каждое утро Фаллион и другие дети играли в игру, взбираясь на грот-мачты и высматривая в море признаки кораблей или китов.
Однажды утром они заметили огромную змею, плывущую по волнам, игриво плывущую кругами, гоняющуюся за своим хвостом, ее кольца покачиваются во время плавания. Шестидесятифутовый рост — небольшой, но приличный.
В течение нескольких дней Фэллион возвращался к работе на капитана Сталкера, изо всех сил пытаясь завоевать его доверие и уважение команды. Фаллион научился ориентироваться по звездам и корректировать мачты при сильном ветре. Он выучил имена каждого члена экипажа.
Днем он пытался завоевать их уважение, а по вечерам иногда даже стремился завести друзей. Мужчины часто ходили по ночам в свои апартаменты, чтобы выпить пива и поиграть в кости. Фаллион играл с ними дважды, изучая азартные игры, но узнавая гораздо больше. В их компании он начал знакомиться с сотней островов и атоллов в океане Кэрролла, изучая не только их названия, но и истории их народов. Вскоре он говорил на пиджине достаточно, чтобы поговорить с любым моряком в радиусе тысячи миль.
Миррима ограничила его посещения, сказав Фаллиону: Я не позволю тебе изучать грязные привычки моряков.
Тем не менее, Фаллион заслужил некоторое доверие. Он выполнял поручения капитана, приносил сообщения, и люди разговаривали с ним с уважением. Других беженцев в лицо часто называли грузом, а за спиной – балластом. Но его товарищи по кораблю больше не считали Фаллиона просто балластом, как другие беженцы. Он стал командой.
Некоторым мужчинам он никогда бы не понравился, Фэллион был уверен. Рулевой Эндо был одним из них. Фаллион часто околачивался на баке, где Эндо ночью управлял кораблем. Морская обезьяна по имени Унканунк принадлежала ему. Большую часть дня белую обезьяну можно было найти лежащей возле бака и загорающей на палубе, складки ее брюшного жира свисали над бедрами. Часто он прыгал в воду и днем цеплялся за веревочную лестницу, вглядываясь в воду в надежде поймать рыбу. Однажды огромная обезьяна даже поймала за хвост маленькую акулу.
Фаллион начал гладить морскую обезьяну, но когда однажды днем Эндо поймал ее, маленький человечек-альбинос сказал: Руки прочь. Ты мне не нравишься. Никогда не буду.
Однажды ночью они остановились, чтобы набраться воды и свежих припасов на острове под названием Преносса, месте, где свежие запасы включали манго, драконьи глаза, плоды хлебного дерева и дюжину других продуктов, которые Фаллион никогда раньше не пробовал.
Той ночью Сталкер расположился в местной гостинице, непристойном месте по любым меркам, где столы были чище, а женщины грязнее большинства. Его место. Место его работы два раза в год, когда он посещал остров. Он обменивал часть своих товаров с местными жителями, обменивал на свежие припасы, а затем откинулся на спинку стула, чтобы приятно напиться.