Сюрприз в рыжем портфеле (сборник)

Егоров Борис Андрианович

— Вы, дорогой, просто время зря тратите. Извините, конечно, за прямоту. Но это я уже говорю как зритель.

Инспектор ушёл. И опять в душе Цигейко боролись два чувства. Первое: хорошо, что отделался, никаких неприятностей. И второе: первый раз его не признали, зачеркнули всё начисто. Не похвалили даже за содержание…

Фининспектор сказал то, что должны были сказать другие, причём гораздо раньше. И почему-то эти слова вдруг произвели на Никодима Ермолаевича огромное отрезвляющее действие.

Живопись

он оставил, вернулся со всем былым увлечением к своей работе и, говорят, недавно, после долгого перерыва, получил первую премию. А жена его уже планирует снова купить так необходимый ей сервант. Хорошо, что всё наконец благополучно окончилось. И на соседей она не обижается: кто знает, что было бы, если бы не их письмо!..

1960

МЕЛКИЙ РЕМОНТ

В ванной испортилась газовая колонка. Ольга Петровна, наша соседка, позвала слесаря. Слесарь долго гремел молотком, потом вышел и, утирая пот со лба, сказал:

— Тут целая авария могла случиться. Еле-еле исправил… Работа была серьёзная…

Ольга Петровна поняла намёк и дала слесарю рубль «на чай». Пока он собирал инструмент, она вошла в ванную и увидела, что штукатурка около трубы обрушена.

— Что же делать! — воскликнула она. — Если стены не оштукатурены, мне не разрешат газ зажигать. Придёт пожарный и оштрафует.

— Оштрафует, — подтвердил слесарь. — А не проверить, как идёт труба, я не мог… Но дело поправимое. Если хотите, сейчас пришлю мастера… штукатура-маляра.

«Штукатур-маляр» ждать себя не заставил. Он залепил дранку глиной и начал красить стену какой-то грязно-жёлто-бурой краской. Поскольку колер её не совпадал с цветом других стен, решили окрасить всю ванную. Когда работа была почти окончена, в ванной погас, свет: маляр трудился, видимо, так старательно, что оборвал проводку.

— Это ничего, — утешил он Ольгу Петровну, — если хотите, я могу позвать монтёра…

Дойдя до дверей, он остановился:

— Хозяйка, а у меня сегодня выходной… Я у вас работал так, вообще… из уважения…

Пришлось Ольге Петровне снова раскрывать свой кошелёк.

Через пять минут пришёл монтёр. Он чиркнул несколько спичек и озабоченно заметил:

— А проводочка-то у вас старая… Надо менять…

Сменили. Ольга. Петровна была рада, что ремонтная эпопея наконец завершилась.

Вымыв руки на кухне, монтёр как бы между прочим сказал:

— Если я там где свежую краску повредил, так вы можете позвать маляра подправить…

Ольга Петровна промолчала.

— Но это дело хозяйское, — продолжал монтёр. — А что до меня касается, я дело сделал. Довольны будете. Только учтите: провод был мой, а не домоуправленческий…

Получив за провод, монтёр ушёл.

Ольга Петровна

вымыла пол после ремонта и пошла во двор за дочкой. У сарая на бревне сидели слесарь, штукатур-маляр, монтёр и стекольщик. Увлечённые своей беседой и разгорячённые «чаем», они не заметили, как женщина прошла мимо них.

— Мы должны всегда друг другу способствовать, — донёсся до неё голос штукатура-маляра. — Жаль только, что стекольщик сегодня без работы остался…

1963

ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ

Пётр Семёнович Сорокин болел гриппом.

Коварный недуг, как и всегда в таких случаях, подкрался неожиданно.

Вернувшись с работы, Пётр Семёнович почувствовал необычную усталость. Потом два раза чихнул. После вечернего чая где-то закололо, что-то заныло. Утром смерил температуру — тридцать восемь с лишним…

Сорокин слёг. И вот уже четвёртый день он в постели.

У самой подушки стоит тумбочка с лекарствами. Люстра завешена газетой, чтобы больного не раздражал свет. Радио выключено. Лазаретную тишину нарушает лишь пение щегла в клетке.

— Скучно, Петя? — спрашивает жена. — Вот работал — был нужен. А теперь о тебе и не вспомнит никто…

Говорят, что мысли передаются на расстоянии. Ровно через минуту прозвучал телефонный звонок. Председатель месткома Борейко проявлял беспокойство о здоровье больного и сообщал, что вечером придёт его проведать. Борейко явился не один. С ним был плановик Кутай сов.

— Ну как, герой, пульс, температура?! — воскликнул глава месткома. — Тут такие дола творятся, а ты, понимаешь, лежишь!

Сорокин почувствовал себя несколько виноватым. Борейко этого не заметил и продолжал развивать мысль:

— Каждый день собрания проводим. Вал дотягиваем, номенклатуру добиваем, с неликвидами боремся.

— Угу, — поддакнул Сорокин, делая вид, что самое главное сейчас для него — неликвиды.

Вошла Анна Гавриловна, жена Петра Семёновича, и поинтересовалась, не желают ли представители общественности поужинать.

— Мы, собственно, на полчасика, — скромно сказал Кутайсов, но лицо его сразу оживилось и посветлело.

— Что вы, что вы! Я так рада! Думала, совсем забыли про моего мужа. Но вот пришли. Нет, я вас голодными не отпущу. Вы же с работы?

— С работы, — признался Кутайсов. — Вал дотягивали, номенклатуру добивали…

— Тем более. Я вас грибками угощу. Своего засола. Пирожками… А это что такое? — Анна Гавриловна показала на свёрток, перевязанный тесёмкой.

— От месткома гостинец, — пояснил Борейко.

— Передача для больного, — добавил Кутайсов. — Фрукты там. Ну, и кое-что от простуды… Знаешь, Семеныч, убирай свои облатки-таблетки. Мы тебя лечить будем.