т.1 Стихотворения и песни

Визбор Юрий Иосифович

«Он улыбнулся ей в табачном дым…»

Он улыбнулся ей в табачном дыме, Она согнула щипаную бровь, И вспыхнула тотчас же между ними Большая настоящая любовь. Чтоб жизнь бы протекала без заминки Под песню «Голубого огонька», Принес он ей неновые ботинки И очень новый томик Маршака. Они взялись с упорством дилетантов Осуществлять заветную мечту. Он сшил себе костюм официантов, Родители сложились на фату. Три дня они имели по закону И делали, что делать надлежит. Сказал на свадьбе Тюрин, предместкома: Главой семьи является мужик. 30 ноября 1978

«Кто с утра виноват, тот и днем виноват…»

Кто с утра виноват, тот и днем виноват. Я виновен еще до рожденья — Ведь решил моих родичей мудрый сенат, Что в моем нерожденье — спасенье. И мамаша пошла в заведенье одно, Чтоб виновных уменьшилась квота, Но

у них в этот день был как раз выходной… Так родился я по недосмотру. С девяти до шести — виноват И с семи до утра — виноват… Ах, кому же за это виват, Что я целую жизнь виноват? Виноват перед другом, что вышел в чины, Виноват перед тем, кто не вышел, Виноват, что у друга немного жены… …………………………………………… Апрель 1979

КАТЕ М

Обратись ко мне как к человеку, Я ни капли тебе не совру. Вспоминаю я Пополту-реку, Вспоминаю я реку Угру. Там на чистом калужском закате Грохотал впереди водослив, Там матрос Мартыновская Катя За собою вела коллектив. Коллектив состоял тот из мамы И отца, что корму продавил И, ныряя в бездонные ямы, Невредимым из ям выходил. Были страшными эти маневры У порогов — кипенье страстей, Там кричал командир очень нервный На ни в чем не повинных детей. И лишь Катя с ленивой тоскою Суету озирала отцов, И рулил Мартыновский доскою, Предназначенной для огурцов. Помнишь, Катя, деревню Рыляки, Где к тебе три придурка пришли? Наши палубы рвали собаки, Но порвать до конца не могли! 14 июля 1979

«От Памира до Севана…»

От Памира до Севана Всю страну прошли — Лучше, чем поет Татьяна, В мире не нашли. Пьем коньяк душистый, сладкий, Пьем и там и тут — Голова моя в порядке, Ноги не идут. Гаснет дальней Альпухары Золотистый тон, Под призывный звон гитары Едем в Вашингтон. Пьем коньяк душистый, сладкий, Пьем и там и тут — Голова моя в порядке, Ноги не идут. Цветок Таджикистана — Как песня весела! Я твой муркет, Татьяна, Ты мой аятолла! Декабрь 1979

АРКАДИЮ М

Не секрет, что Аркан не растет в огороде — Он в горах только диких растет. Сорок лет — не секрет — к нам однажды приходят, Годы чокнутся с нами — и снова вперед. Не секрет, что Аркан — это часть коллектива, И довольно весомая часть. Он живет хорошо, пьет он очень красиво, Только эта бы часть не попала в санчасть. Не секрет, что Аркан обладает секретом, Что секретов других поважней. Я имею в виду не вино, не ракеты — Я имею в виду круг старинных друзей. Под общее мычание, Под частное рычание, Под дружеское ржание Ведет свой караван Большой Аркан для маленькой, Для маленькой такой компании, Для стройной такой компании Огромный такой Аркан. Осень 1979

АРКАШЕ

Стоит на столе простокваша, Рассвет сделан из серебра. Вставай на работу, Аркаша. Вставай — на работу пора! Пусть скажут мне — Визбор, не прав ты, Но вижу я, будто во сне: Стоят перед ним космонавты, И каждый себе на уме. Скрипит под Аркашей ступенька, Горнист его выход горнит. — Титов, подровняйся маленько! Кубасов, живот подбери! А дальше стоят, как бизоны, Как вольное войско стрелков, Строители до горизонта, И с ними полковник Совков. Свой нос закрывая недаром, Аркан остается живой — Смертельным разит перегаром От наших строительных войск. Совков это все понимает: Работы, мол, невпроворот. Аркан с пониманьем кивает И орден Совкову дает. А сбоку двора, где нечисто, У старых разбитых ракет С гитарами группа артистов И Митя — узбекский поэт. Аркаша весь в подписях тонет, На нас только глазом косит, Но нас-то Аркаша не тронет, Ну, может, слегка пожурит. Машина подходит с разбегу, Помощник инструкцию ждет. — Да, если звонить будет Рейган, Я в главке, пускай подождет. А шутка — нам власть и инспектор, И ради его одного В совсем искаженном аспекте Я жизнь показал вам его. Кто нашу оценит усталость? Где наш Алибек и Памир? Нам тяжкое время досталось — Борьба за разрядку и мир. Я, может быть, что приукрашу, Но правду скажу только раз: Вставай на работу, Аркаша, Вставай — на работу пора. 15 ноября 1980

ТАТЬЯ…НА!

Однажды хотел я запеть про Татьяну, И даже нашелся мотив. За нею шли барды толпой, как бараны, И весь комсомольский

актив. Была за границей Сережи подруга В одну из опаснейших зим И только под грубым давленьем супруга Решилась зайти в магазин. Не ходит Татьяна в кафе-рестораны, Хозяйство сурово ведет. Согласно закону святого Корана, Все деньги ей муж отдает. Твой голос, имея подобье органа, Нам рвет пожилые сердца. Мы любим тебя, дорогая Татьяна, Как женщину, мать и отца. Но в размер не влезает Татья — на. Надо, наверно, подружка моя, По рюмашке назначить друзьям. 17 декабря 1980

«Год кончается високосный…»

Год кончается високосный, Нудный, будто телекино Под названием «Шуркины вёсны» Или Муркины — все равно. Год кончается невезучий, Вязкий, будто мерзлый тавот. Отвратительный рев базуки — Позывные года того. В этот год тревог за эпоху И артистам его удалось Роль сыграть потрясающе плохо: Много пьянствовали небось. Лишь один Артист — всенародный — Тихой смертью прославил тот год. Пел по-разному, но свободно. И сейчас, надеюсь, поет. Заплетая черные косы Азиатских мрачнейших дел, Стал раскосым год високосный И от косности окосел. Год отсутствия утешенья, Урожайный недобротой, Год слежения, год глушенья, Год скольжения над пустотой. В этот год друзья расставались, Барахлишко свое кроя, И знакомые удалялись В незнакомые нам края. Год Василия, год Володи, Год, где ценится корнеплод, Год гадалок и их пародий, И Валеры Рюмина год. Ну, а мы поживали просто. Изводили много чернил. Чад своих наблюдали росты. Лично я — машину чинил. Разве только Саша Никитин Даром времени не терял: Красок Родины истребитель Две картины нарисовал. Одного вдохновенья ради Он гуашью пачкал щеку И в литовском селе Побраде Жил на воле, будто якут. Не по-детски и не игриво Рисовал край лесов и воды. Про литовский его период, Я уверен, напишут труды. Был, мол, гений пока не в зените, Но создал, мол, шедевров ряд, Что отец его — тоже Никитин — Будто тайный был музыкант И что мать отцу подпевала И вела всей семьи дела, И нисколько не напивалась, Сколько б, в частности, ни пила. Что смотреть ему телевизор Разрешала часок-другой. И что жил с ними некто Визбор Со своей прекрасной женой. Дальше звездочка. И курсивом В сноске сказано таково, Что жена, мол, добра-красива, А про Визбора — ничего. И на эту славу согласен, И такая радость сойдет. Сашкой, Танькой, Анькой прекрасен Был совсем не прекрасный год. И прекрасен еще друзьями И в чужом, и в своем дому. И живыми еще матерями — Вот за это спасибо ему. Лично я — человек непьющий, Но за Новый год мой бокал, Потому что год настающий Тем хорош, что еще не настал. 1980

ЮЛИИ И АРКАДИЮ

В конце боевого столетья В юбилеях и датах вечных Наконец-то отметим мы …летие Чего-то человеческого. Товарищи, гляньте в тетради! Ученые трудились не напрасно: Юлия и Аркадий — Переводим как «прекрасные». Не знаю, сяду ли в лужу, Сказав, что жена заранее Дана как награда мужу, А также как наказание. Прекрасно жить спозаранку, Но попробуй, милая, милый, Двадцать лет оттянуть эту лямку — Лично мне не под силу! Позвольте же мне предложить вам, Мой друг и моя подруга: Пойдемте и дальше по жизни, Любя и желая друг друга. 19 апреля 1981

АРКАДИЮ М

Раскинулась стройка широко, Заказчики воют вдали, Срок сдачи уже недалеко И страшен, как кончик земли. «Я, кажется, вовремя сбечь не сумел, — Патрицию молвил патриций, — У всех проарабов пол-литра в уме, А не по-геройски трудиться!» Товарищ смолчал. Он черпак подхватил, Плеснув жигулевское пиво, Дверь топки привычным толчком отворил — Парную амбре охватило. Окончив кидать, он напился воды Мытищинской, правда, не чистой, Хотел смыть тяжелой недели труды, Но вспомнилась речь замминистра: «Ты стройки не кончив, не смеешь бросать, Устинов тобой недоволен, К Вачнадзе ты должен пойти и сказать: Баранников даст, если болен». В предбанник спустился — Трубицына нет, Дроздов все еще заседает, Он вызвал служебный свой кабриолет, Поехав к тем, кто ожидает. Напрасно заказчики ждут свой объект, Им скажут — они зарыдают. А сроки всё шлют за приветом привет, И след их вдали пропадает. 20 ноября 1983