Табу на любовь
Шрифт:
Девственница? Да кто в наше время в ее возрасте не трахался?! Да это просто нереально! Не бывает такого!
Но девчонка говорила правду. Видел по ее дерзкому взгляду, что не врет.
И от этой мысли меня будто долбануло молнией. Раз сорок, не меньше.
Я понимал, что к ней не прикасался ни Барсук, ни какой-то сраный Валера, ни кто-то еще. Понимал, и меня рвало на куски от этого понимания.
Чудовище внутри меня требовало сделать два шага вперед, схватить девчонку и трахать на той самой постели, в которой она спала всю ночь,
Я, млять, до самого утра глаз не сомкнул, отговаривая себя заняться с ней сексом. Просто потому что мне, гребаному идиоту, хотелось видеть ее глаза, когда буду глубоко в ней. Чтобы она знала, кто трахает ее. Чтобы знала, чье имя нужно кричать в полный голос.
Я не спал, в полной мере осознавая, что Ратти — единственная женщина, которая осталась на всю ночь рядом со мной. И эта мысль убивала, а вместе с тем и грела нутро странным, тягучим теплом.
Девчонка смотрела на меня так, словно бросала вызов. Я готов был повестись на это. Готов был жадно наброситься на нее. Сделать своей.
Но отступил. Нахрена? И сам не знал. Однако сделал шаг назад, скрылся в ванной и с силой хлопнул дверью.
В груди пекло. Член налился кровью и требовал своей порции удовольствия. А я смотрел на свое отражение в зеркале и видел там ублюдка. Того самого, который обещал превратить жизнь Ратти в ад, если она по своей воле не явится в мою постель.
И она оказалась здесь. Я помнил ее слова. Она сама предложила трахнуться без обязательств. Пусть и была пьяна, но ведь предложила!
Несмотря на это, я точно знал, что девчонка не упадет к моим ногам. В голове все еще звучали ее слова о том, как сильно она меня ненавидит и презирает, считает ничтожеством.
И похрен! Пусть так! Так даже лучше!
Глубоко вздохнув, я понял, что не способен дать ей уйти. Не способен отпустить, не оттрахав ее так, чтобы и мыслить не могла о Барсуке. Чтобы сравнивала потом. И чтобы сравнения были в мою пользу.
Не вытирая капли ледяной воды с лица, я сорвался обратно.
Ратти торопливо искала свои вещи. А меня вдруг заклинило. Заклинило так, что дышать стало трудно. И ком в горле. Но член настойчиво тянулся к женскому телу. И ему было плевать, что опыта у девчонки нет. Как и мне.
— Нет, Рома! — тихо всхлипнула она, наткнувшись на мой дикий и жадный взгляд.
— Да, Ратти! — прохрипел я, надвигаясь на нее.
Паника подступила. Меня вновь грозило стошнить, но теперь уже на Львовского.
Но мужчине было плевать. Он теснил меня к постели, загонял в угол, точно жертву.
Оступившись, спиной упала на матрас. Попыталась подняться. Но Роман был быстрее. Перехватил запястья. Зафиксировал над головой, удерживая одной рукой. А вторая бесстыже и стремительно дернула за край футболки, обнажая мое тело.
Воздух вырывался из ноздрей Львовского, тяжело и рвано, словно он бежал марафон.
—
Его рука стремительно развела мои бедра. Обнаженное тело придавило меня к мягкому матрасу. Я судорожно выдохнула.
Мужские пальцы действовали быстро и ловко. Пробрались к трусикам.
Я прогнулась, попыталась сбросить сильное тело Романа с себя. Но тщетно. Мужчина уже склонился надо мной, а его жадный рот неистово и стремительно накрыл мою грудь.
Дикое возбуждение пронзило мое тело. Я не хотела. Не собиралась реагировать на действия Львовского. Но против воли застонала.
И тут же алчный рот прижался к моим губам, а язык сплелся с моим в диком и откровенном танце.
Я уже не пыталась сбросить крепкое, мужское тело с себя. Сама не понимала, что твориться со мной. Но мой стон повторился вновь, когда я ощутила откровенное прикосновение наглых пальцев к своему естеству.
— Повтори мое имя! — приказал он, бесцеремонно надавливая на средоточие моего желания.
Я отрицательно помотала головой. Я хотела расцарапать его лицо в кровь, чтобы его дражайшая невеста узнала об измене и устроила скандал. И чтобы все журналюги на каждом углу гадали о том, с кем спит сам Львовский.
Я нетерпеливо ждала, когда мои руки освободятся из плена оков. И дождалась.
Роман ослабил хватку, выпустил мои запястья из крепких рук и скользнул обжигающими ладонями под мою спину, а потом и ниже — подхватывая мои ягодицы.
Я должна была вцепиться ногтями в его красивую физиономию и оставить кровавые следы на идеально выбритых щеках. Таков был план.
Но…. Вместо этого я осторожно прижала ладони к его лицу.
Он вдруг замер, навис надо мной, сжигая дотла своими дикими глазами.
Я всхлипнула. Львовский был чудовищем, настоящей сволочью и безумцем в отношении меня.
Однако он тоже умел чувствовать. И сейчас, купаясь в той жажде, что отражалась в его взгляде, я понимала, что не смогу остановить этого мужчину.
Роман оказался прав. Сегодня был на исходе тот самый второй день, отведенный мне.
Я была уверена, что уже утром постараюсь вычеркнуть из своей жизни любое напоминание об этом мужчине. Но сейчас я не могла его остановить, не могла оттолкнуть от себя, не могла заставить себя ничего не чувствовать. Не могла.… И не хотела.
— Ты победил, Рома, — выдохнула я. — Но сразу после этого ты забудешь о моем существовании. Исчезнешь из моей жизни.
Львовский шумно выдыхал, будто каждый глоток кислорода давался ему с трудом. Я чувствовала напряжение крупного тела, прижимавшего меня к мягкому матрасу. Более того, я чувствовала твердую, возбужденную плоть, упирающуюся в мои разведенные бедра.
И лишь тонкая ткань моих трусиков служила последней преградой перед натиском дикой страсти этого мужчины.
— Сними или порву! — прохрипел Роман, подцепил и потянул пальцами мое белье.