Табу на любовь
Шрифт:
Я вышла из ванной. Судя по часам на моем телефоне, давным-давно пора ложиться спать. И я собиралась выключить телевизор и уснуть.
Но замешкалась. Львовский полулежал в кровати. Документы неровными стопками скопились рядом. Открытый ноутбук отбрасывал неяркий свет на лицо мужчины.
Очки он так и не снял. Но глаза были закрыты.
Я вообще не собиралась подходить к нему. У меня был отличный и удобный диван. Отдельный. Почти собственный, честно отвоеванный на ближайшие пару дней.
Вот только я опомнилась лишь тогда, когда осторожно
Оставила очки на тумбочке и осторожно опустила крышку ноутбука. Но стоило мне сделать шаг от постели Львовского, как тут же крепкая рука плотно обхватила мое запястье.
Я замерла, глядя на розоватые рубцы, которые «красовались» на мужской ладони. И поняла, что не могу открыть рот, чтобы потребовать у Романа отпустить меня.
Так и стояла, всматриваясь в каждый шрам, проступивший на коже. Мне казалось это неправильным. Роман был слишком красив и идеален, чтобы его тело уродовали такие недостатки.
Один настойчивый, но осторожный рывок заставил меня плавно опуститься на постель, буквально перелетев через высокое тело Львовского.
—Заразишься, — выдохнула я, глядя на мужественное лицо и на плотно закрытые веки.
— Поздно, — пробормотал он и настойчиво устроил меня под своим боком.
Я, кажется, целую вечность лежала в темноте, ждала, когда же Роман набросится на меня, нагрубит, велит раздвинуть ноги или заговорит о чем-то еще более пошлом.
Но мой висок шевелило размеренное, мужское дыхание, а крепкие руки пусть и держали меня, прижимая к матрасу, но расслабились и потяжелели, словно Роман провалился в сон.
Сумрак появился здесь же, запрыгнул на кровать, потоптался на месте и улегся по другую сторону от меня.
Я лежала, боясь пошевелиться, окруженная Романом и моим верным псом. А потом и сама уснула, убаюканная сильными ударами мужского сердца.
Я проснулась от запаха кофе и от шуршания одежды.
Приоткрыв один глаз, увидела, что Львовский повязывает галстук, хмурится, глядя в зеркало на свое отражение и о чем-то недовольно бормочет.
Сумрак сидел рядом и с интересом рассматривал Романа, словно пытался ему что-то сказать.
— Долбаная удавка, — бормотал мужчина.
Я с трудом скрыла улыбку. Но зрелище показалось мне завораживающим. Во всей своей идеальности и безупречности у Львовского был один недостаток. Мужчина не умел, судя по неуклюжим движениям пальцев, завязывать галстук.
Сумрак, словно укоризненно, тихонько тявкнул.
— Ты уже гулял! — строго проговорил Рома, не глядя на пса.
Я поняла, что просто обязана помочь Львовскому. Разумеется, в качестве благодарности. Ведь он погулял с моим псом, еще и, судя по чашке кофе, йогурту, нарезанным фруктам и бутерброду, оставленным на прикроватной тумбе, позаботился о завтраке для меня. Я сомневалась, что Львовский готовил его сам. Слишком уж красиво выглядела еда. Скорее всего, эта
Вздохнув, я сползла с постели. В моем теле все еще царили слабость и жуткое недомогание. Но я нашла в себе силы, чтобы приблизиться к Роме и осторожно встать между ним и зеркалом.
Не говоря ни слова, я протянула руки к «удавке». Ловкими движениями сделала аккуратный узел и затянула.
Роман стоял неподвижно. Я тщательно расправила галстук, разгладила все складки. Привстав на цыпочки, вернула ворот рубашки на место. И сама увлеклась процессом настолько, что и не заметила дикого, непонятного и странного взгляда мужчины.
Он молчал. Смотрел на меня сверху вниз и, кажется, даже не шевелился.
— Лидия Степановна даст тебе лекарства по расписанию, — наконец хрипло произнес Роман.
— Я не маленькая, — напомнила я.
Хотела отступить подальше от источника всех моих проблем и вместе с тем дикого наваждения.
Но широкая ладонь накрыла мой затылок, не позволяя пошевелиться. Все, что я могла: стоять, смотреть на Романа, приподняв голову, думать о том, что мне холодно без его рук, и бояться следующего шага этого сильного мужчины.
А он последовал. Рома чуть склонился ко мне, легко прижался губами к моему лбу, выдохнул.
— Горячая еще. Надо пить таблетку, — пробормотал он.
А я, незаметно для себя, вцепилась руками в распахнутые полы его пиджака. Чтобы не упасть. Да, разумеется, только по этой причине.
Рома, теперь уже двумя руками, обхватил мою голову, фиксируя, не выпуская, не позволяя даже отвести взгляда. Он словно притягивал меня магнитом.
Предпочла списать все на простуду. Другого оправдания у меня не было.
Роман убрал в сторону волосы, упавшие мне на лицо. Я понимала, что он вот-вот поцелует меня. И какая-то крошечная часть моей души рвалась, билась в панике и молила о свободе. Но мое тело стремительно летело в руки Львовского, точно мотылек на свет, губительный и манящий.
— Не надо… — смогла все же прошептать я.
Но кто бы меня послушал! Львовский всегда брал то, что хотел. И этот раз не стал исключением. Он просто подхватил меня, стиснув в своих медвежьих объятиях.
Спиной я ощущала приятную прохладу зеркальной поверхности. А мое лицо горело от смущения, как и губы, — от жадного рта этого невозможного мужчины.
Чтобы не упасть, пришлось крепче обхватить Романа за шею. Он на секунду оторвался от моих губ, прекратил свою пытку. Шумно выдохнул, глядя на меня безумными и дикими глазами. А потом, подтянув меня выше, прижался приоткрытым ртом к моей груди сквозь тонкую ткань футболки.
Я судорожно попыталась свести ноги. Но Рома вклинился меж моих бедер своим телом. Он дышал надсадно, точно хищник, отыскавший свою жертву. Но я уже не боялась его. Знала, чего именно ждать от Львовского.
— Млять! — выругался он, удобнее перехватывая меня под бедра.