Табу Ре Ткин
Шрифт:
– Не помню.
– Выдохнул обреченно, через довольно продолжительное время.
Следователь, а это был майор Андреев, занервничал. План начал рушиться. Слабая надежда быстро найти гения и заставить работать на себя, дала трещину. Даже если автор, этот Табуреткин, то ни чего гениального этот субъект воспроизвести не сможет. Это было понятно без экспертизы. Вызвал охрану.
– Увести. Подумайте. Вспомните - скажите охраннику.
Табуреткин сидел в камере, перебирая все возможные варианты. Вспоминал: кому мог дать свою подписанную тетрадь, чей это подчерк. Ни чего не шло на ум. Он ходил из одного угла камеры в другой, мысли постепенно стали вертеться вокруг сказанного следователем. Какими такими талантами он наделен, что ему простят даже зверское убийство;
Это мог быть только Пашка. В институте его считали немного сумасшедшим. Все свое свободное время он рисовал какие-то схемы. Почти все деньги тратил на радиодетали, ночами сидел возле сделанных им же железных ящиков; "слушал эфир",- как он говорил. Сергей Сергеевич даже вспомнил, как однажды на перемене, этот самый Рабинович, вместе с таким же сумасшедшим радиолюбителем из соседней группы, без спросу, взял его тетрадь и начал в ней что-то черкать. Табуреткин поздно заметил бесчинство. За десять минут они испортили почти четверть тетради. После чего, как свою собственность, утащили с собой.
Сергей Сергеевич подошел к двери и начал в нее громко стучать, крича при этом: "Я вспомнил. Я вспомнил".
Его рассказ о хамстве Рабиновича Павла Исааковича, несколько озадачил майора. С одной стороны еврей в любом деле - это половина дела, но с другой - он намечал другие задачи для себя. Отправив Табуреткина в камеру, отсыпаться и думать, сам отправился восвояси, проверять полученную информацию. Он подозревал, что господин с распространенной не русской фамилией и отчеством Исаакович живет в солнечной Хайфе, а это закрытие дела без всякого положительного результата. Оставался еще Табуреткин - но это был очень, очень маленький шанс... Владимир Петрович в сверхвозможности этого индивида не очень верил, хотя и допускал возможность их существования. Можно будет с ним отправиться в далекую Туву, побывать на берегу Байкала, побродить нехожеными тропами, что в принципе было тоже не плохо.
Глава 9.
Генерал был рад проявлению в деле еврея. Для него - шпионское дело без представителя данной национальности - не шпионское дело.
Господин Рабинович ни куда не уехал. Жил в городе своих предков, на соседней, с майором Андреевым, улице. В настоящий момент находился в больнице, после падения с пятого этажа, со своего собственного балкона. Там он и объяснил происхождение записей в тетради, а так же предположения, как она могла оказаться под колесами трейлера.
Месяц тому назад, Павел Исаакович Рабинович остался жить в полном одиночестве. Жена, уехала погостить к родителям вместе с детьми. Масса свободного времени, которое появилось так внезапно, заставляла искать применения сил. Первое время отдавался любимому увлечению - надев наушники, сев в своем уютном уголке около трансивера, блуждал по волнам эфира, находя слабые сигналы, таких же не нормальных любителей, пытаясь осуществить связь с братьями по хобби, единственной целью которой было само ее осуществление. Многие находили такое времяпровождение пустой тратой сил и средств. Кто-то находил в этом какую-то пользу, хотя и считал, что в век Интернета, заниматься общением с помощью дорогостоящего переговорного устройства - несколько странновато. Большинство же, говоря о Павле Исааковиче, не двусмысленно вертело пальцем у головы, намекая на не вполне нормальную работу мозга, хотя и соглашалось с утверждением, что уж лучше так, чем водку жрать.
Но к несчастью радиолюбителя, циклон, который как всегда пришел с запада, создавал в эфире помехи. В такой обстановке, ловить было не чего, и потерявший, за долгие годы супружества, способность к нахождению для себя занятия, Павел Исаакович, слонялся по квартире, не зная чем себя занять. Он то подходил к книжной полке, брал и откладывал одну за другой книги, то пытался рисовать новую
Уже поздно вечером, собрал не хитрый стол, состоявший по большей части из готовых, консервированных блюд. Внезапный порыв души, заставил руку, совершить противоестественное, для Павла Исааковича, действие - выставить на стол, давно томившуюся в холодильнике, бутылку водки. Отдав дань быстро приготовляемой картошке пюре, налил полную рюмку старорусского напитка. Быстро проглотив ее, закусил маринованным грибочком. Тепло заполнило желудок, легкая истома - тело, в голове стало легко. "Как мало надо, что бы стать счастливым",- пронеслось в голове не состоявшегося алкоголика, и он налил вторую. Колбаска, огурчики, грибочки - по очереди отправлялись в Пашину утробу, что бы стать закуской очередной порции горячительного напитка.
Не заметно для себя, практически не пьющий радиолюбитель, а по совместительству - инженер, отец, муж и человек - захмелел. То ли количество выпитого превысило норму для состояния - счастье, но настроение потребителя, стало ухудшаться. Мысли легкие уплывали в небеса, оставляя место червям самокопания. "Кто я? Зачем живу? Как живу?..."- по кругу мысли возникали в голове. Ответов не было.
Пытаясь отвлечься, решил пролистать свои старые записи. Взял одну из тетрадей. Из-за опьянения, не мог ни как сосредоточиться. Вышел на балкон проветриться.
Теплый ветер, насыщенный озоном, ласково трепал его волосы. Свежесть и чистота после дождя звали к жизни. Сел на колченогий табурет, и глядя в никуда, ни о чем не думая, наслаждался воздухом, вбирая его то ртом, пробуя на вкус, то пропуская через ноздри, ища новые оттенки в букете свежести. Не заметно для себя, сидя в неудобной позе, под воздействием паров алкоголя и кислорода, Павел Исаакович заснул. Ему снилось детство, деревня, сады деда Пахома и бег от этого деда по пересеченной, множеством заборов, местности - навстречу солнцу.
В это время, движимый лучшими чувствами, а именно - любовью к Богу и всему человечеству, работник в сфере сетевого религиозного маркетинга, Георгий Петрович Иванов, пробирался крышами домов, к своей, мало знакомой цели.
Все началось несколько лет тому назад. Будучи пьяницей в третьем поколении, лишенный любви жены и детей, работы и внимания со стороны партийных организаций, Иванов пил все содержащее спирт и курил все содержащее никотин. Остальное время спал и искал, что выпить и что покурить. Когда интоксикация организма приближалась к критической стадии, мозг, пытаясь защитить себя и весь организм в целом от неминуемой гибели, начинал плести хитроумную сеть умозаключений, заставлявших иногда Георгия Петровича, задумываться о чем-то. Правда, это происходило только в утренние часы, когда под рукой не было ни чего, чем можно бы было отогнать навязчивые мысли.
И вот однажды, именно в такое утреннее время, еще не старый пропойца, шел, мучимый мыслями, по не знакомой улице. Как он здесь очутился не помнил. Хотелось опохмелится. Мало обращая внимание на окрестные красоты, шарил глазами по кустам в поисках чего-то имевшего ценность: бутылок, банок и так далее, временами вглядываясь в бредущих мимо прохожих, ища такую же страждущую душу, у которой имеется заветное питье и отсутствует желание пить в одиночестве. В это время услышал колокола.
Звон церковных колоколов, в его голове родил лишь одну мысль - на причастие дают пить вино. И в желании причастится, последовал на эти звуки. Церковь оказалась не далеко. Как и любое религиозное учреждение, этот приход не чурался бесплатных работников, которые убирали территорию, мыли полы и окна, продавали свечи и другой необходимый для спасения души инвентарь, следили за порядком. Бабуся, которой очень нравилось поддерживать порядок в надлежащем состоянии, заметила робко переступавшего с ноги на ногу раннего посетителя в лице мучимого жаждой Петровича. Ей не понравился его подход к воротам храма - не снял шапки, не перекрестился. Ботинки грязные, весь ободранный, глаза бегают. Движимая желанием защитить веру и порядок, она геройски встала на пути охальника.