Таежное спецхранилище
Шрифт:
Я отобрал у него фонарь, отодвинул в сторону. Прикрыв лицо варежкой, наклонился к стволу, рассматривая желтые бакенбарды. Их поверхность обильно пушилась и колыхалась от малейших дуновений ветра, их основание глубоко въелось в кору. Полыхая желтым огнем на мелованном стволе, плесень тянулась по той стороне березы, которая была обращена к сопке Улус-Тайга. Проведя лучом вдоль наростов, я обнаружил также клочья желтых волос на корнях и снегу.
Я оглянулся на Кирюху и Бульвума. На тонком запястье пришельца, перекинутом через плечо человека, горели три иероглифических знака. Три! До того, как они упадут на ноль,
– Григорий Львович, пойдите-ка сюда!– позвал я изменившимся голосом.
Хрустя снегом, ученый приблизился к дереву, глянул на облепившую его желтизну, которую я специально для него осветил, и обессилено упал грудью на палки.
– Что скажете?
Он сморщился, стал тереть лоб кулаком. Тем временем подъехал заинтригованный Кирюха. Круглые глаза, торчащие у него над головой, тоже впились в березовый ствол. Нет, все-таки зря я бочку катил на Бульвума, для него появление плесени на деревьях такая же неожиданность, как и для нас.
– Давайте отойдем в сторону, - прошептал Штильман.– Секретный разговор.
– Мне жаль расходовать на это движение половину калории. Говорите при всех! Мы направляемся в лагерь пришельцев, какие еще могут быть секреты!
Штильман вздохнул, еще немного о чем-то подумал и произнес:
– Насколько я понимаю, мы наблюдаем причину, по которой организм назвали "желтой плесенью", хотя он таковой по сути не является.– Он глянул на Бульвума.– Ферг мельком упоминал о том, что организм-убийца в процессе клеточного деления выделяет побочный продукт - споры. Они разносятся по воздуху, оседают на земле и растениях, склеиваются вместе, прорастают, вырабатывают желтый пигмент. Эти частицы не являются переносчиком самого организма, но всегда предшествуют его появлению. По скорости их роста определяли, в какую сторону движется биомасса.
– Но ведь организм находится в энергетической капсуле!– возразил я Штильману.
– Да, - рассеянно ответил зам по науке.
– И, судя по часам Бульвума, она пока цела!
– Да.
– Тогда что это?!– ткнул я со злостью палкой в ствол. Конец скользнул по пучку плесени и оставил посреди нее царапок. Несколько желтых волосков прицепились к острию, я брезгливо сбил их о снег.
Штильман тяжело молчал, не зная, что ответить.
– Насколько эти споры могут быть опасны для человека?
– Я не знаю.
– Так выдвиньте гипотезу! Вы же ученый, выдвигать гипотезы - ваша профессия!
– Я социолог по профессии, а не биолог… - Он помялся.– Но я думаю, что если содержание желтых спор в окружающей среде не увеличивается, проще говоря, если плесень на деревьях не растет, значит организм не размножается. Возможно, это был кратковременный выброс.
– Выброс чего, если организм изолирован в капсуле?!
– Да не знаю я, не знаю!– психанул Штильман.
Я обратил тяжелый взор на Бульвума. На немой вопрос пришелец предпочел не реагировать, хотя на его лице читалось явное: "Да отстань от меня, сам ничего не понимаю!".
– …вашу мать!– не выдержал я.
– Погоди, Валерочка, - взял меня
Дед был прав. Другого пути у нас нет.
Я помолчал, свыкаясь с этой мыслью. Затем объявил:
– Продолжаем движение. Дистанция два метра. В пути проявлять осторожность: желтизны не касаться, деревья обходить стороной. Органы дыхания закрыть подручными средствами - шарфами и воротами свитеров. Все. Вперед.
Чую, что снятие обвинений в уничтожении госимущества - ничтожная плата за каторжный труд, на который я подвязался. Надо будет потребовать с братца еще что-нибудь. К примеру, пенсию как у депутатов. Отправил меня словно на прогулку, а на деле она обернулась колоссальным риском.
Нет, определенно, надо потребовать еще что-нибудь.
* * *Завязав шарфами рты и носы, наш отряд въехал в заросли распушенной ваты. Космические споры изменили тайгу до неузнаваемости. Плесень облепляла стволы, свешивалась с ветвей, сплетала соседние деревья, образуя паутину для ловли гигантских мух, за неимением которых вполне могли сойти люди. В воздухе стояла тошнотворная вонь, словно мы пересекали огромную мусорную свалку.
Первым шел Степан Макарыч, прокладывая лыжню в нетронутом снеге. Вторым - Штильман, третьим - Кирюха с Бульвумом на спине. Я замыкал цепочку. Приходилось выбирать участки, свободные от плесени, однако с каждым метром находить их становилось все сложнее, и подошвы лыжных полозьев облепили желтые волокна, которые торчали во все стороны и тормозили скольжение.
Возле островка высохших пихт я догнал Штильмана. Услышав рядом с собой шорох лыж, он оглянулся.
– Как вы думаете, Григорий Львович, - спросил я, - зачем нашим гостям понадобилась плесень? Не эта плесень, разумеется. Та, которая покоится в капсуле.
– Разве непонятно?– глухо ответил из-под шарфа Штильман. Из обозначившегося провала, под которым располагался рот, вырвалось облачко пара.– Это могущественное оружие. Бомба. С помощью него можно шантажировать другие цивилизации. Неудивительно, что они хотят его получить.
То же самое говорил мой брат. Видать, они вместе строили эти теории после допроса Бульвума, сидя темной ночкой в брифинг-рум.
– Тогда почему красноглазых не пугает угроза раскрытия капсулы? Вы говорили, что скорее всего они не нашли капсулу. При этом они наверняка в курсе, что ее питание скоро сдохнет, и организм-убийца окажется на свободе. Однако возле сопки пришельцы разместились основательно, словно на каникулы. Почему они не боятся?
Штильман пожал плечами.
– Трудно сказать. Наверняка, решили вести поиски до последнего. А потом быстро свернутся и поднимутся в космос.
Я обдумал этот вариант.
– Мне почему-то так не кажется.
Я собрался от него отъехать, когда Григорий Львович задержал меня окликом:
– Валера, постойте!
Я сдал назад. Штильман некоторое время колебался, потом спросил:
– Вы путешествуете вместе с Бульвумом двое суток?
– Двое с половиной.
– Он демонстрировал… м-м-м… что-нибудь необычное?