Таежный бурелом
Шрифт:
— Измотал я тебя. Иди отоспись, — сказал Костров.
— Пока вы свои дела решаете, я в машине дрыхну как убитый.
В палисаднике, около подъезда, стоял Кикио. Приказ Нооно был категоричен, не выполнить его нельзя. Когда Костров подходил к подъезду, Кикио выхватил маузер. Ким заметил мелькнувшую из палисадника тень, заслонил собой Кострова. Ночь прорезала вспышка выстрела. Ким вскинул кольт. Кикио упал. На руке Кострова повисло мягкое, податливое тело бойца. Шагая через три ступеньки,
Ким облизнул пересыхающие губы, схватил Кострова за руку.
— Живой, хорошо… — Он не договорил, затих. Костров опустился на колени, прижался ухом к его груди. Все было кончено.
В кабинет вслед за Костровым вошел расстроенный Бубенчик. Он тоже сопровождал Кострова и задержался после выстрела у подъезда.
— Убили ту сволочь, Кикио его зовут, — быстро заговорил Бубенчик на ломаном русском языке. — Моя видел Кикио во Владивостоке. Это японский контрабандист. Молодец Ким, раздавил змею.
— Змею-то раздавил, а сам…
Костров опустился на диван, поник головой.
На ходу вытирая слезы, Бубенчик внес ведро холодной воды и таз.
— Не надо.
— Надо! — твердо возразил Бубенчик. — Вода надо, легко будет. Ким умер, не нарушил присяги. Мне тоже тяжело. Ким мой друг.
Костров промолчал. Бубенчик заглянул ему в глаза, сказал:
— Есть в китайской земле камень, на нем написано: «Не предавайся горю, ты человек, твое сердце должно хранить мужество».
Костров встал, обнажился до пояса. Бубенчик поливал его спину холодной водой.
Кончалась ночь, а сна не было. В глубокой задумчивости Костров смотрел на снопик тусклого света, льющийся из окна.
Голубоватая змейка зарницы на мгновенье осветила заваленный бумагами стол.
Костров нащупал выключатель, взял газету.
Сжав голову руками, у тела друга сидел безмолвный Бубенчик. Наконец он очнулся, осторожно ступая, вошел в кабинет секретаря Дальбюро.
— Твоя не спи? Не хорошо! Чай надо?
— Спасибо, Цин Бен-ли.
Бубенчик покачал головой.
— Не хорошо, твоя сердце скучает. Спи хорошо, чай хорошо, лимон хорошо. Знаешь ли-мон?
— Знаю, Цин Бен-ли. Ли-мон: вечно жить?
— Твоя все знает.
Бубенчик вынул из кармана лимон, протянул Кострову.
— Кушай.
Потом он втащил медный самовар, загремел чашками. Поставил на стол тарелку с блинами.
— Моя ходила к китайская купеза: лимон, чай, мука покупала… Моя не воровала, моя царская деньги платила. Дурак купеза, думает, царская деньги жизнь имеют, а мой папа их в печке сжигал…
Бубенчик, глядевший все время печальными глазами на Кострова, подумал и добавил:
— Мне идти надо, готовить Кима…
— Иди, Цин Бен-ли. Нужна моя помощь?
— Спасибо. Пока обойдемся…
Утром
— По вашему приказанию командир эскадрона Кожов явился.
Костров окинул казака оценивающим взглядом, остался доволен.
Докладывал Радыгин.
— Предложение Кожова рассмотрено, исполнение считаю нецелесообразным. Опасное предприятие, не рекомендую.
Кожов скосил глаза в сторону начальника штаба.
— Разъезжать на пролетке с денщиком безопаснее.
Радыгин побагровел.
— Не забывайтесь!
— Не кричите. Я действую, как мне подсказывает совесть.
Сдерживая гнев, Радыгин спросил:
— Вы что — имеете опыт? Командовали подразделениями тачанок?
— Не приходилось.
— Вот видите. Дерзости легче говорить, чем командовать. Как же вы думаете создавать отряд?
Костров не спускал с Кожова строгих глаз, требовал выдержки.
Радыгина поддержал Розов. Грузно поднявшись, он сказал:
— Молчите? Большая маневренность требует предельной оперативности в командовании, иначе будет нарушен концентрированный удар всего подразделения. Надо понимать разницу между обычным кавалерийским строем и пулеметными тачанками.
— А ты кто такой? Чего вмешиваешься?! — обрезал Кожов.
— Я протестую. Здесь заседание Военного совета, — резко бросил Радыгин.
Шадрин с удовольствием слушал этот горячий спор. Нет, дерзкий казак ему определенно нравился. Такого следует поддержать, но поддержать умело.
— Возражения начальника штаба обоснованны. А вы, Кожов, горячитесь… Выкладывайте ваши обоснования, — заметил он.
Кожов взял себя в руки. Чувствуя подбадривающий взгляд командующего, четко ответил:
— Война, товарищ командующий, без риска не бывает. Я не писарь, а казак. Хороший ездовой всегда сумеет заставить скакать упряжку коней, куда приказано. Весь вопрос в правильном подборе бойцов…
— Конкретнее! — перебил его Розов.
Кожов перевел дыхание, насмешливыми глазами впился в холеное лицо уполномоченного реввоенсовета.
— Пулеметы на тачанке — это орлы в полете. От них не скроешься. Скоротечная атака с флангов на скопления пехоты дает большие преимущества в использовании станковых пулеметов.
— Много разговоров, мало доказательств, — бросил Радыгин.
Кожову показалось, что начальник штаба обвиняет его в трусости. Неожиданно для всех он подошел к Радыгину, вытащил из кармана малиновых галифе свои георгиевские кресты и кинул их на стол.