Таежный бурелом
Шрифт:
— Я не болтун, как вы думаете. Штанов в штабе не просиживал, мозоли в седле набил.
Костров постучал карандашом.
— Спокойнее, Кожов.
Кожов подтянулся, продолжал сдержанно:
— Вы требовали доказательств, товарищ начальник штаба? Они перед вами. Один из четырех георгиевских крестов вручен мне генералом Брусиловым за участие в прорыве фронта. А он, как вам известно, осуществлен казачьими тачанками. Забыли, как это случилось? Немцы шли в атаку, наша пехота дрогнула, побежала. Мы поставили пулеметы на тачанки, на карьере врезались во фланги немцев.
Настала тишина. Военные специалисты испытующе глядели на Радыгина. То, о чем так просто рассказывал казак, им было хорошо знакомо. Но Радыгин упорствовал.
— Какая все-таки цель создавать в конкретных условиях постоянно действующее подразделение тачанок? — спросил он.
Кожов ответил с чуть заметной иронией:
— В бою нужна не только стратегическая зрелость, которой вы, товарищ начальник штаба, располагаете в достаточной степени, но еще и стремительность, азарт, боевой задор. Маневренность, быстрота передвижения, насыщенность огнем, внезапность удара — вот что такое тачанка с пулеметом.
Встал толстый краснолицый штабист, недавно прибывший на фронт.
— Хороший ответ. Мне кажется, что предложение товарища Кожова заслуживает поддержки.
Костров переглянулся с Шадриным. Тот вышел из-за стола, подошел к Кожову.
— Ваше предложение принимаем. Приступайте к формированию особого резерва командующего фронтом. Пулеметные тачанки подчиним вам на правах отдельного дивизиона. Как, товарищи?
И снова встал толстый штабист.
— Я думаю, что у товарища Кожова все задатки хорошего командира. Справится.
— Десять дней, Кожов, хватит? — спросил Костров.
— Так точно.
— Я возражаю, прошу это учесть, — резко сказал Розов.
— Идите. Докладывайте лично мне о ходе формирования, — не слушая Розова, закончил Костров.
Кожов отдал честь, ушел.
Толстый штабист вдогонку ему уверенно сказал:
— Казак большого полета, генералом будет. На мысль смел, на удар дерзок, ценит натиск и быстроту. Хорошая школа. Удачный выбор. Задатки у Кожова отличные, рожден командиром.
— Не перехвалите, — буркнул Радыгин.
— Трудно перехвалить подходящего человека.
Совещание закончилось. Костров остался с Шадриным и Дубровиным. Они углубились в просмотр сводок с Забайкальского фронта. Вести были неутешительные. Заняв Карымскую, интервенты овладели крупным железнодорожным узлом, перерезали магистраль и вели наступление в двух направлениях: через Читу к Байкалу и через Зилово на Хабаровск.
И все-таки назревали условия для перехода в наступление. Командование фронтом сумело сколотить необходимые резервы, накопить боеприпасы и продовольствие. Моральный дух личного состава был хорошим. Красногвардейцы горели желанием сразиться с оккупантами.
ГЛАВА 20
На театр военных действий прибыл командующий войсками интервентов генерал-лейтенант Отани, сопровождаемый английским
Командующий был раздражен. Еще не подошли все эшелоны с солдатами, где-то задержались аннамиты, канадцы, шотландские стрелки. На чехов и белогвардейцев князь уже почти не надеялся. Правда, дорога от Мучной до Свиягина была забита солдатами, бронепоездами, автомашинами, но на фронт они еще не прибыли. Вопреки ожиданиям командование Красной гвардии вновь дало основательный бой под Успенской. В этом бою, правда, уничтожен полк латышских стрелков, с удивительным упорством оборонявший первую линию Успенского укрепленного района, но то, что командующий видел и слышал здесь, под Шмаковом, не могло рассеять его дурного настроения.
— Откуда такое ожесточение, такая сила сопротивления? — говорил Отани сопровождающим его генералам. — Это не вполне вяжется с железной логикой стратегии. Отступающий противник неизбежно слабеет, деморализуется, разлагается.
— О каких законах стратегии можно говорить, когда противник игнорирует элементарные правила ведения войн, — возразил Грэвс. — Топоры, вилы, рогатины… Разве можно учесть оперативную сопротивляемость при таком вооружении?
— Не в этом дело. Я имею в виду резервы, которые мы не сумели уничтожить. В этом ошибка.
— Не надо, князь, говорить об ошибках. Мы, несмотря ни на что, скоро будем на Байкале…
— Это, разумеется, так. Но надо быть готовыми к тому, что они перейдут к партизанским действиям, как в войне с Наполеоном.
— Дальний Восток мало заселен. Захват железной дороги лишит противника баз снабжения. Тайга, как здесь называют лесные дебри, станет могилой нашего противника. Наша армия же будет продвигаться к Уралу.
Грэвс развел руками, воскликнул:
— Дальний Восток! Сколько экзотики и поэзии в этих словах!
Отани рассмеялся. Исполнители его воли не должны видеть угнетенное состояние командующего.
С объезда позиций Отани вернулся поздно. В салон-вагоне он принялся уточнять детали прорыва фронта и окружения частей противника. Он должен сбросить моряков с железнодорожного полотна, занять мост через реку Каул, чтобы бронепоезда устремились к незащищенному Хабаровску. Против моряков, которых главнокомандующий только и признавал за воинскую часть, он приказал двинуть отборные части…
Вошел адъютант, доложил о перегруппировке отрядов Сафрона Ожогина, которые заняли оборону против фронта 12-й дивизии генерала Оои.
— Стыдитесь! Мужики с палками, а вы о какой-то перегруппировке докладываете: вилы, топоры, лопаты…
Откинувшись на спинку кресла, главнокомандующий долго смеялся.
— Ох-хо-хо! — вытирая платком слезы, выкрикивал Отани. — Против кавалерии сиволапые мужики с палками! Где вас, капитан, обучали? Перегруппировка? Ох-хо-хо-хо! Займитесь делом, капитан!
Сконфуженный капитан поспешно удалился, проклиная себя за оплошность.
К вагону подъехали трое мотоциклистов. Офицер связи козырнул дежурному адъютанту.