Так умирают короли
Шрифт:
— Итак? — склонил голову набок мой гость, разглядывая меня с заинтересованным прищуром.
Мартынов сделал зверское лицо.
— Я подумаю, — сказал я, давая понять своим тоном, что почти согласен.
— Думать уже некогда, — скупо улыбнулся Константин Евгеньевич. — Времени у нас не осталось вовсе.
Я видел, что Мартынов в своем укрытии совсем извелся.
— Ну хорошо, — сказал я. — Что от меня требуется?
— Я знал, что мы договоримся.
Прозорливый тип.
— Мне будет нужен ваш паспорт, Евгений, и фотографии для загранпаспорта.
— Это завтра, — предложил я, выгадывая время.
Константин Евгеньевич запротестовал, но я был непреклонен.
— Хорошо, — пошел он на попятный. — Но в первой половине дня, не позже.
Это я пообещал с чистым сердцем.
— Что еще?
— Пока больше ничего, — ответил он. — Я все сделаю за вас. На этой неделе вылетите в Германию.
У меня не было ни малейшего желания отправляться в Германию, но я не стал возражать, потому что видел лицо замершего в ожидании Мартынова. Мое молчание Константин Евгеньевич расценил как согласие. Поднялся из кресла и пожал мне руку. Он был очень скрытным человеком, и зачастую нельзя было понять, что именно он чувствует, но сейчас у него явно упал с души камень. Я, похоже, сильно его выручил, дав согласие.
— Вы говорили о каких-то книгах, — вспомнил я. — Еще тогда, в прошлый раз. С ними я и полечу в Германию?
— Да. Я передам вам их перед вылетом.
— Но чтобы все было законно! — проявил я осторожность.
Он покровительственно потрепал меня по плечу:
— Разрешение на вывоз есть. Я ведь вам говорил.
Я проводил его до двери. Прощаясь, он еще раз пожал мне руку и вышел за порог, постукивая своей роскошной тростью.
Мартынова я обнаружил сидящим в кресле.
— Кто такой? — отрывисто спросил он.
— Знакомый Загорского. Какой-то мафиози.
— Мафиози? — профессионально насторожился Мартынов.
— Если у человека на десяти пальцах рук помещается двадцать увесистых перстней, если он не хочет контактировать с милицией и в довершение всего совершенно непонятно, чем он зарабатывает на роскошную жизнь, то попробуйте подобрать для него другое определение.
Мартынов нервно покусывал губы, раздумывая.
— А, что за книги? — вдруг спросил он.
— Какие-то старинные фолианты. Загорский должен был доставить их в Германию, но арест все испортил.
— Интересная история, — пробормотал Мартынов. — А нам он совсем другое рассказывал.
— Загорский?
…— Он самый. Нет, про поездку в Германию он нам, конечно, поведал. Но о книгах речь не шла. Он сказал, что едет к приятелю, который несколько лет назад
— Чем меньше человек скажет, тем меньше к нему вопросов, — выдвинул я версию.
— Нет, здесь другое. Скорее всего — контрабанда.
— Разрешение на вывоз у него есть, — напомнил я.
— А это мы проверим, — сухо засмеялся Мартынов, — Ты не расставайся с этим своим другом. Пусть он тебе документы на выезд готовит. А мы его тем временем прощупаем. Осторожненько так, чтобы ему не щекотно было.
И снова засмеялся.
Глава 36
По неимоверно опухшему лицу Кожемякина можно было заключить, что накануне он поминал усопшего, не щадя собственного здоровья. Он сидел отдельно, в самом углу, и безо всякого выражения во взгляде разглядывал заляпанные кладбищенской грязью ботинки. Кроме него, в самсоновском кабинете присутствовали Демин и Светлана. У нее было очень бледное лицо.
— Чего ждем? — спросил я, потому что повисшее молчание казалось мне невыносимо тяжелым;
— Алекперов попросил подняться к нему в половине десятого, — сказала Светлана.
У нас оставалось еще пятнадцать минут. Я откинулся на спинку стула и принялся рассматривать Кожемякина. Он выглядел подавленным и безвольным. Но у него за плечами было шесть лет тюрьмы: нанесение тяжких телесных повреждений, как сказал Мартынов. Так что внешность бывает обманчива.
— Пора, — объявил Демин.
По тому, с какой неохотой все поднялись, я понял, что правы те, кто предрекает нашей программе естественную смерть. Самсонов был заводилой всему. И глупо думать, что мы — пусть даже все вместе — сможем заменить его. Так, как при нем, уже не будет.
В алекперовский кабинет нас пригласили тотчас, едва мы вошли в приемную. Нас уже ждали. Кроме Алекперова, в кабинете находился еще один человек. Он был невысок и грузен и чем-то неуловимо напоминал Демина, только без усов. Он поздоровался с нами кивком, и в его глазах я увидел настороженность и затаенное напряжение.
— Доброе утро, — сказал нам Алекперов.
Он был в кремовом костюме и имел не то чтобы беззаботный, но вполне беспечальный вид. Я понял, что прошедшие накануне похороны лично для него уже ушли в прошлое. Алекперов подтвердил мою догадку уже в следующую секунду.
— Познакомьтесь, — сказал он. — Горяев Дмитрий Иванович.
«Безусый Демин» кивнул, не снимая с лица маску настороженности.
— Принято решение назначить его руководителем программы.