Такая долгая жизнь. Записки скульптора
Шрифт:
Много лет он был художественным руководителем Театра музыкальной комедии. В молодости ставил блестящие капустники в Доме актера. На телевидении – новаторские и интересные балеты, такие как «Прекрасная Галатея», «Старое танго», «Анна на шее» с Екатериной Максимовой и другие. Они сделали ему имя в искусстве. Казалось бы, следует вылепить эдакого развеселого, улыбающегося, милого режиссера в соответствующей композиции. Но я достаточно хорошо знал его другим, чтобы так поступить, и портрет получился серьезным: Белинский сидит, сложив перед собой руки и глубоко задумавшись. Не уверен,
Вспоминаю, сколько раз я приходил в филармонию, чтобы подготовиться к работе над портретом Темирканова, занимал разные места в зале, чтобы рассмотреть его то с одной, то с другой стороны, а тут мне хватило только одного раза, чтобы решить, каким делать портрет Белинского.
Думаю, что в этом случае имело значение и то, что с Сашей я был близко знаком, а Темирканова должен был изучать заново, прежде чем приступить к работе.
Не могу перечислить всех тех моих друзей, которых я лепил и дарил им потом портреты (конечно, если они этого хотели). Скульптурный портрет – это не графический лист, который можно положить в папку. Он требует места в доме и соответствующего освещения. Поэтому многие портреты остаются у меня в мастерской. Это и Юрий Васильевич Басистов, и Слава Страхов, и несколько портретов Гранина, и Витоль, и Никита Толстой, и Никандр Мальцев, и философ Моисей Каган, и шахматист Марк Тайманов, и режиссеры Игорь Владимиров, Зиновий Корогодский, хоккеист Николай Пучков, Рубен Агамирзян, композитор Андрей Петров, поэт Семен Ботвинник, писатель и историк Даниил Аль и многие-многие другие.
Бывают и забавные истории с портретами. Как-то я одновременно лепил портрет кинорежиссера Михаила Григорьевича Шапиро и моего друга вице-адмирала Владимира Ильича Акимова.
Портрет Акимова я закончил, а над Шапиро собирался еще поработать.
Станки с глиняными портретами стояли почти рядом. Я написал своему формовщику записку в обычной для нас и обоим понятной форме: «Валя! Формуй» – и положил возле портрета Акимова. Форточка была открыта, и записка перелетела и легла на пол под станком, где стоял портрет Шапиро.
Когда я пришел вечером в мастерскую, к моему ужасу, портрет Шапиро был уже отлит из гипса, а Акимов стоял нетронутый. Огорчение мое было напрасным.
Портрет Шапиро, который, как мне казалось, был еще не закончен, оказался одним из самых «живых» портретов. Как важно вовремя остановиться! И как трудно это сделать!
С Кириллом Лавровым мы знакомы очень давно. Я и вылепил его совсем молодым, таким, каким помнил его в годы нашей молодости.
Наша работа была еще и потому приятной, что я договорился с бывшим тогда директором Эрмитажа Сусловым, что мы сможем с Кириллом посмотреть все запасники музея.
Мы специально работали с ним по понедельникам, когда Эрмитаж был закрыт, и для нас в эти дни открывали запасники.
Мы посмотрели громадный запасник мебели, костюмов и даже старинной обуви. Когда Кириллу исполнилось семьдесят, я подарил ему портрет, облачив голову венком из настоящих лавровых листьев, купленных у одного кавказца на Сытном рынке. Сейчас портрет стоит в музее Большого драматического
Портрет Дмитрия Толстого – композитора, брата моего друга Никиты – стоит у меня в мастерской. Дмитрий поразил меня глубочайшими познаниями в области не только музыки, но и истории и религии.
Портрет Юрия Темирканова с рукой
Портрет Александра Белинского
Портрет Игоря Владимирова
Портрет Моисея Кагана
Мне интересны люди, знания которых бездонны, кто так много знает, что можно копать глубже и глубже без конца.
Я люблю работать над портретами моих друзей. Я видел их в разных состояниях, знаю наиболее типичные черты характера, привычки. Тут не надо изучать портретируемого в процессе работы. Изучать характер человека во время работы интересно – без этого я не мыслю себе создания портрета, но это часто мешает сосредоточиться. Я думаю, что сам портретируемый, когда он является яркой личностью, оказывает несомненное воздействие на автора, помогая ему по-новому взглянуть на свое творчество, критически осмыслить сделанное, а иногда и сделать шаг в новом направлении. Со мной случалось это не раз.
Приступая к работе над портретом Даниила Гранина, я поначалу не представлял себе, во что выльется эта работа. Мы с ним давно дружим, и тут мне не надо было изучать портретируемого. Мне хорошо знакома манера Гранина во время разговора охватывать себя руками за плечи. Это настолько типично для него, что я без колебаний решил вылепить полуфигуру Гранина в таком движении. В рубашке, без галстука – галстуков он никогда не носит.
К первому приходу Гранина в мастерскую у меня уже была проложена в глине и вчерне готовая композиция. Но Гранин – не тот человек, который может безразлично относиться к тому, что его окружает. Обладая острым, парадоксальным умом, он всегда реагирует неожиданно и очень точно на то, что видит, или на возникающую проблему.
И вот, увидев в мастерской проложенный в глине портрет, он обрушил на меня целый поток различных мыслей и идей относительно современного искусства и портрета. Не буду пересказывать смысл этого разговора. Результатом явилось то, что я сломал начатую работу и потом больше года пытался найти решение, которое соответствовало бы образу этого сложного и своеобразного человека. Несколько этюдов к этому портрету находятся и сейчас в моей мастерской.
Конец ознакомительного фрагмента.