Такая долгая жизнь. Записки скульптора
Шрифт:
– Действительно, грустная история, – сказал Юра Татарников, который лучше понимал Сергея, поскольку до переезда в наш дом, в приличную квартиру, жил в проходной комнате с женой-искусствоведом Ирой Дервиз, тещей – интеллигентной дамой дворянского происхождения, двумя парнями-близнецами и старшим сыном от первой жены.
Татарников был заядлым яхтсменом. В те годы, когда это было в диковинку, он построил яхту приличных размеров и назвал ее «Пейзажист», поскольку сам был неплохим пейзажистом. Летом со всей семьей он отправлялся на Ладожское озеро писать этюды. Местные жители из прибрежных деревень, прочитав
– Надо же! Как здорово придумал: «Пей за жисть».
Миддельхайммузеум
Плохо, когда не знаешь французского языка, плохо, когда не знаком с традициями и обычаями страны, куда ты едешь. Еще хуже, когда у тебя за границей совсем мало денег.
Первые два обстоятельства сработали в первый день моего пребывания в Антверпене, где готовилась Международная выставка скульптурных портретов в прекрасном музее на открытом воздухе Миддельхайм.
За год до открытия выставки ко мне в мастерскую на Песочной приехали двое бельгийских искусствоведов для того чтобы отобрать произведения ленинградских скульпторов.
И вот я уже в Антверпене, в роскошной новой гостинице. Могу питаться в гостиничном ресторане, только подписывая счета. Утром я накинул спортивную куртку и спустился к завтраку, предвкушая вкусный и обильный завтрак. Ресторан был полон. Мужчины были одеты в строгие темные костюмы, дамы, как мне показалось, в вечерних туалетах. Все оживленно переговаривались, попивая ароматный кофе и откусывая аппетитные круассаны. Я в своей спортивной куртке и рубашке без галстука выглядел бродягой, случайно попавшим вместо пивной на дипломатический прием. Постояв немного в дверях, я ушел. Затем купил в магазине три булочки, бутылку пепси-колы, потратив на это почти все деньги, выданные мне Союзом художников.
К обеду я решил одеться поприличнее: галстук, единственный костюм для торжественных случаев. К моему удивлению, ресторанный зал был пуст – ни одного человека. Я взял меню в красном сафьяновом переплете и обнаружил, что оно написано по-французски. Я лихорадочно перелистал все страницы, надеясь найти хоть что-нибудь на понятном мне языке, потом ткнул пальцем в три блюда из трех разных разделов.
Официантка с удивлением посмотрела на меня и через некоторое время принесла три тарелки супа – мясной, овощной и рыбный. Несколько официантов, стоявших в стороне, с интересом поглядывали на меня.
К ужину я одевался особенно тщательно: белая рубашка, нарядный галстук, тот же костюм для торжественных случаев. Зал опять был полон народу, но почему-то все были без пиджаков, некоторые – в подтяжках, в футболках и джинсах. Я в своем вечернем костюме выглядел белой или, скорее, черной вороной.
Я повернулся, ушел, купил на оставшиеся деньги еще две булочки, маленькую бутылку кока-колы и пошел спать.
На следующий день милый человек – советник по культуре нашего посольства в Бельгии Архипов – объяснил мне ситуацию. Оказывается, утром обитатели моей гостиницы наспех завтракают и, не заходя в номера, разъезжаются по офисам, банкам, фирмам и т. д. Целый день они в городе занимаются делами, там же и обедают, а вечером возвращаются в гостиницу и расслабляются. Поэтому я и не мог никак угадать
Между тем подготовка к открытию выставки шла своим чередом. Я привез портреты совсем разных по творческому почерку авторов – Аникушина, Лазарева и свой портрет Темирканова. Бельгийцы сразу же решили, что это работы одного автора. Для них произведения реалистического искусства – как для нас китайцы: все на одно лицо.
Скульптурные портреты, прибывающие на выставку, производили странное впечатление. Женщина-скульптор из Италии прислала двух лошадей, вылепленных в натуральную величину, возможно, с портретным сходством. Портрет Гогена французского скульптора представлял собой скрещенные лопату и кирку, очевидно, имелся в виду определенный период его биографии. Немецкий скульптор, бывший полицейский Анатоль, выставил «Трон рабочего». Сваренный из ржавых листов железа трон напоминал электрический стул.
Портретов в нашем понимании на выставке вообще не было. В основном это были абстрактные композиции, инсталляции и модули. Но на этикетках почти под каждой работой стояло: «Портрет такого-то…»
До открытия выставки оставался один день, но все еще не прибыла работа известного итальянского скульптора Пистолетто. Наконец к вечеру на поляну парка въехал большой зеленый фургон. Из-за руля вышел усталый скульптор. Я с интересом стал ожидать, что же он вытащит из фургона. Но не дождался: Пистолетто ушел в гостиницу.
На следующий день должна была открыться выставка. Зеленый фургон так и продолжал стоять на поляне. Оказалось, что он и был произведением, которое Пистолетто пригнал своим ходом из Италии. Около фургона появилась табличка: «Скульптор Пистолетто. Портрет Леонардо да Винчи». Пожалуй, это был самый удобный и экономный способ участвовать в международных выставках.
Открывать выставку должен был мэр Антверпена, и вообще предполагалось очень торжественное открытие с дипломатическим корпусом и приемом в загородном замке.
От постоянных дождей брюки моего парадного костюма изрядно помялись. О чувствах, которые испытывал советский командированный в связи с отсутствием денег, достаточно много писали. Я не был исключением. Но что было делать, когда ресторан гостиницы, где я завтракал, обедал и ужинал, только подписывая счета, по воскресеньям был закрыт? Оставалось с нетерпением ожидать наступления понедельника. Что было делать, когда я не мог заплатить за то, чтобы мне погладили брюки? Все деньги ушли в первые же дни на булочки.
Единственный выход был мною найден. Я дождался одиннадцати часов вечера, когда обслуживающий персонал гостиницы уже разошелся, и спустился к администратору.
– Мне надо погладить брюки.
– К сожалению, уже все ушли и помещение закрыто. Может быть, это можно сделать завтра утром?
– Нет, мне необходимо иметь брюки сегодня.
– Единственное, чем я могу вам помочь, – дать утюг. Но вам придется гладить брюки самому в номере.
Это было как раз то, на что я рассчитывал. Выражая крайнее неудовольствие, я взял утюг и пошел в номер. Это теперь у нас появились роскошные электрические утюги разного цвета со всевозможными приспособлениями и множеством разноцветных лампочек. А тогда мы только-только ушли от чугунных утюгов и больших портновских утюгов с углями внутри.