Такая вот любовь
Шрифт:
У него появилась идея. Он снова снял трубку. И снова положил. Где номер Кары? Вот он – приклеен скотчем к стене прямо перед глазами. Уилл набрал номер.
– Привет, мам, – ответила девушка.
– Это папа.
– Ой, пап, трудно запомнить, что теперь и ты можешь звонить мне из дома утром в будний день!
– Твой стол готов.
– Супер!
– Поскольку сегодня пятница, я подумал: может, вы с Квеном приедете после занятий? Провели бы здесь выходные.
– Пап, завтра я встречаюсь с Айрис на матче. Думала, ты тоже приедешь. С другом.
Проклятье!
– Я совсем забыл об этом. Дэн заедет за мной в восемь.
– Забыл?
– Просто… Пока толком не перестроился. Развлечения вылетают из головы.
– Мы могли бы приехать после Центра
Как-то раз, когда дочери были еще маленькими, в воскресный день жены не оказалось дома, и Уилл, чтобы занять детей, испек кукурузный хлеб по рецепту своей матери. Для него требовался жир от бекона, к которому Анджелина отказывалась прикасаться. Уилл усадил всех трех девочек за стол, вручил каждой ее личный детский столовый нож и кусочек сливочного масла и ушел, чтобы спокойно сделать телефонный звонок. А вернувшись, увидел, как лучи послеполуденного солнца, пробиваясь сквозь стекла, пеленой рассеянного света окутывают дочек, сгрудившихся над кукурузным хлебом. Они поглощали неожиданное лакомство со всей возможной быстротой, запихивая во рты теплый, пропитанный маслом пышный мякиш. «Почему я их не сфотографировал?»
С того дня этот хлеб назывался его кукурузным хлебом. Похоже, и кухня теперь превращалась в его кухню. Не хватало, чтобы еще и дом однажды стал его домом.
– А еще пожаришь стейки? Ой, мне пора. У меня занятия.
Уилл повесил трубку, чувствуя себя намного лучше. А еще завтра матч, которого он с нетерпением ждал! И умудрился забыть. Вот пустая голова! Он написал на желтом квадратном листке: «Дэн, 8:00» – и оставил его рядом с кофейником. Потом добавил в список покупок: «4 стейка». День больше не растворялся в черном космосе, как еще несколько минут назад. Он приобретал очертания.
На лестнице было темно, но мастерскую заливал яркий свет. Снять занавески оказалось хорошей идеей. Уилл потрогал стол с краю: высох. Затем ближе к середине: ну, почти. К вечеру, надо думать, просохнет окончательно. Он оглядел помещение. А не сходить ли в продуктовый магазин? Во всяком случае, сейчас там не слишком людно.
От Анджелины не появилось никаких вестей и к исходу дня. Если Кара и Квен доберутся сюда раньше нее, выйдет конфуз. Уилл снова позвонил жене на мобильный и на сей раз оставил дружеское сообщение: он надеется скоро ее увидеть, а на ужин приедут Кара с Квеном. Затем достал ингредиенты для кукурузного хлеба – сначала из кухонного шкафчика, затем из холодильника, на мгновение задержав взгляд на пустом месте, которое образовалось рядом с обезжиренным молоком. Выложил четыре стейка на тарелку с щербатым краем (похоже, все тарелки в доме пострадали), полил их вустерским соусом и посыпал перцем. Вымыл картофель и оставил его сушиться на бумажном полотенце. Вернувшись к холодильнику, вытащил продукты, из которых предстояло приготовить салат. И немного малины. Кара съест столько, сколько он вымоет. Духовка была уже разогрета до двухсот градусов. Уилл проверил посудомоечную машину. Пустая. Он взял тряпку, висевшую где и утром, на перегородке между двумя раковинами, и протер столешницы, не задумываясь, нужно это или нет. Достал из выдвижного ящика четыре разноцветные подложки, четыре желтые щербатые тарелки, четыре салфетки и четыре комплекта столовых приборов. Взглянул на часы на плите, которые, кажется, немного потускнели. Написал записку для Анджелины и положил ее рядом с кофейником, возле памятки насчет матча. Четыре часа пополудни.
Уилл поставил картофель запекаться на нижней решетке духовки и уселся в кресло с высоким стаканом воды и газетой, которой пренебрег утром. Кара приедет через час. Анджелина, конечно, вернется. «Не глупи», – велел себе Уилл. У них и раньше случались ссоры. Часто. Однако, уходя поутру из дома взбешенным, Уилл возвращался (и ничто не могло ему помешать) готовым жить дальше. А Анджелина всегда была здесь.
В половине пятого Уилл
Еще чуть-чуть – и тесто превратится в хлеб. Уилл поднял очки на лоб, сверяясь с часами. Уже пять. Кара обещала, что они приедут к пяти, но полагаться на ее слова не следовало. Очевидно, он единственный человек в мире, который всегда и везде является вовремя. Черт побери, даже приходит раньше. Это не так и трудно. Уилл приоткрыл дверцу духовки и включил режим гриля, требовавший особого внимания – стоит отлучиться на минутку, и хлеб сгорит. Так, готово. Уилл вытащил форму прихваткой и поставил ее остывать. Выключил духовку, но картофель вынимать не стал. Вымыв листья салата, разложил их на бумажном полотенце для просушки. Затем занялся малиной.
Как не любить такую жизнь? Он – полноправный хозяин на кухне.
Уилл налил себе пива и, лавируя между обеденным столом и стульями в комнате, где никто никогда не сидел, направился к выходившему на улицу окну, чтобы как можно раньше засечь Анджелинин белый «вольво». Теперь явственно ощущался аромат кукурузного хлеба: так пахнет в доме, в котором живут и о котором заботятся. Уиллу всегда нравилось стряпать. Еще в колледже он подумывал выучиться на повара, стал заниматься. Мать обратила его внимание на ненормированный режим: работа по вечерам, в выходные – это тяжело. Уилл, решив доказать, что это ерунда, летом после второго курса устроился на ресторанную кухню. И, как выяснилось, мать была права.
На другой стороне улицы на парадное крыльцо вышла Мэри Бет. Уилл спрятался за занавеской. Почему соседка всегда появляется, когда он стоит у окна? Чего доброго, еще решит, что у него не все дома. Уиллу и в страшном сне не могло привидеться, что Анджелина к этому времени еще не вернется. А Кара с Квеном вот-вот явятся. Он включил телевизор в кабинете, бездумно пощелкал каналы и выключил его. Открыл дверь на веранду, где царила приятная прохлада, хотя солнце еще стояло над горами. Кроны деревьев казались пышными, хотя листва побурела, увяла, а кое-где и облетела.
Странно торчать одному на веранде. Одному в собственном доме. Уилл пробежался пальцами по защитной сетке. Он строил эту веранду на века. И по работе «водяного доктора» не скучал – давно готов был засесть дома. Но, как ни странно, теперь, когда он наконец прочно держит в своих руках бразды правления, ему кажется, что его верная Анджел, которой он управлял годами, ускользает между пальцами.
Уилл повернулся лицом к дому, увидел, что входная дверь открыта, шагнул внутрь, и повзрослевшая Кара, очень стильная в джинсах и сапогах, заверещала: «Папа!» Он обнял дочь, потом заговорил с Квеном – вот уж кто не запаривается насчет одежды: натянул футболку с V-образным воротом, и готово. Квен был вольнолюбив. Как и Ливи, их с Анджелой средняя дочь. Оба имели независимый вид, точно свободно болтались в пространстве, не снабженные никакими стыковочными устройствами. Квен и Кара встречались уже больше года. Парню нравились грузовики. Он нравился Анджелине.
– Прикольная борода, – похвалила Кара.
Уилл провел рукой по лицу.
– Где мама? – Кара положила свою сумочку и флисовую кофту на ступени лестницы, будто через минуту собиралась подняться к себе комнату, словно до сих пор жила тут. Квен бросил поверх ее кофты свою.
– Она у этой тетки, – сказал Уилл.
– Какой тетки?
– Ну, знаешь, своей пациентки – Люси.
– Сейчас? – Кара посмотрела на часы. – Уже почти половина шестого. Погоди, она мне говорила, что ходит туда только по вторникам и четвергам.