Таких не берут в космонавты. Часть 1
Шрифт:
«Хотя, казалось бы, — сказал я, — зачем мне эта учеба в школе? Тем более в виртуальной реальности. Я же не в игру тут играю. Скорее всего, я сейчас нахожусь в коме. Лежу в Гейдельбергской клинике, в отделении интенсивной терапии. Моё тело опутано проводами и подключёно к медицинскому оборудованию. Ведь так?»
«К моему огромному сожалению, запрошенная вами информация отсутствует. Напоминаю, господин Шульц, что я всего лишь…»
«Стоп. Я помню, кто ты, Эмма. Ты просто голос из интернета. Сто раз уже это от тебя слышал. Не повторяй мне об этом постоянно.
«Господин Шульц, мой голос вы слышите благодаря вживлённому в вашу голову чипу…»
«Какому чипу?»
Я прикоснулся к своему затылку — отметил, что мне не мешало бы подстричься.
«Чип компании…» — начала было Эмма.
Но я её прервал:
«Стоп. Эмма, я помню про чип. Ты забыла, что мне прочли едва ли не трёхчасовую лекцию по его происхождению, правилам эксплуатации и перспективам его использования. Перед его установкой. Я собственноручно подписал договор с его производителями и дал разрешение на операцию. Вот только сейчас я не чувствую этот чип в своей голове. Эмма, твой приятный голос никак не состыкуется с тем, что я вижу вокруг себя».
Я сдержал улыбку — чтобы её не увидел Черепанов.
«Теперь я уже не понимаю, что проще. Признать окружающий меня мир лишь компьютерной имитацией? Или смириться с тем, что я сошёл с ума, потому что слышу в голове чужой голос, которого там просто не может быть? В шестьдесят шестом году чипы для беспроводной связи мозга с компьютером еще не существовали. Тем более, с компьютером, который находится на отдалении в шестьдесят лет от сегодняшнего дня».
Мы подошли к двери класса. Черепанов нерешительно постучал по ней и заглянул в кабинет. Он тут же посторонился, пропуская в класс меня. Я перешагнул через порог — почувствовал на себе взгляды десятиклассников. Посмотрела на меня и классная руководительница. Лидия Николаевна при моём появлении замолчала, чуть склонила на бок голову.
— Пиняев, Черепанов, почему опаздываете? — спросила учительница.
Стоявший рядом со мной Череп невнятно промычал — я не разобрал ни слова из его ответа.
Не поняла его ответ и учительница немецкого языка, потому что она перевела вопросительный взгляд на меня.
— Что случилось, Василий? — спросила она.
— Всё в полном порядке, Лидия Николаевна, — ответил я. — Даже более чем в порядке. Сегодня прекрасный день. Вы замечательно выглядите. А Юрию Гагарину в этом году исполнится всего лишь тридцать два года.
— Причём здесь Юрий Гагарин?
— Не причём, Лидия Николаевна. Не возражаете, если мы пройдём к своим местам?
— Ты прекрасно говоришь по-немецки, Василий, — сказала учительница. — Не знала, что у тебя такой приличный разговорный уровень знания языка. На прошлом уроке я этого не заметила.
Только после этих её слов я сообразил, что мы с учительницей обменивались фразами не на русском языке. Она заговорила при нашем появлении по-немецки — я тут
— Василий, ты обучался языку вне школы? — спросила Лидия Николаевна.
— Мои родители работают в Министерстве иностранных дел СССР, — сообщил я. — Со дня на день поедут на работу в наше посольство в ГДР. Со знанием немецкого языка у нас в семье всё в полном порядке.
— Это я вижу, Василий. Ты меня приятно удивил.
Я заметил, что ученики десятого «Б» класса переводили взгляды с моего лица на лицо учительницы немецкого языка. Сообразил, что они вряд ли понимали даже половину произнесённых нами фраз.
— Черепанов, Пиняев, присаживайтесь.
Лидия Николаевна указала рукой в направлении нашей парты. Череп либо понял её слова, либо догадался об их смысле, заметив жест учительницы. Он поспешно направился к своему месту. Я тоже сделал два шага в том направлении.
— Василий, раз уж ты так прекрасно владеешь немецким языком, — сказала учительница, — то почему у тебя возникли трудности с сочинением? Письменной речью ты владеешь не так свободно, как устной?
Я замер на месте, будто классная руководительница придержала меня за плечо.
Переспросил:
— Сочинение?
Заметил, что Лидия Николаевна иронично улыбнулась.
И тут же отвлёкся на голос Черепанова.
— Ребята, смотрите! — воскликнул уже добравшийся до своей парты Черепанов. — Там пожар! Смотрите! Сарай горит!
Черепанов вскинул руку, направил указательный палец на окно.
Десятиклассники синхронно повернули лица в сторону Черепанова. Взглянула на Алексея и классная руководительница. Затем все, кто был сейчас в классе, посмотрели в том направлении, куда показывал палец Черепанова.
— Там пожар!
— Горит!
— Обалдеть!
— Мамочки!
«Эмма, я помню этот случай!»
Ученики десятого «Б» класса вскочили со своих мест и ринулись к окнам. Подошла к окну и Лидия Николаевна. За своими партами остались лишь две девчонки: они будто не сообразили, что происходило. Я развернулся и выбежал в коридор.
Отметил набегу: в школьном коридоре тихо. Порадовался, что на пути мне не встретились пионеры, дружно изображавшие во время перемен броуновское движение. До висевшего на стене около дверей туалетов пожарного стенда я домчался за считанные секунды.
Стенд задрожал и загудел, когда я сорвал с него тяжеленный лом (загудело ведро, постучал о доски багор). Я вцепился в лом, как в эстафетную палочку. Услышал грозный крик дежурившей в вестибюле пожилой технички — устремился в обратном направлении.
На моё возвращение в класс поначалу никто не обратил внимания. Школьники толпились около окон; они тыкали пальцами в стёкла, обменивались громкими репликами. Смотрела на улицу и учительница — она была неподвижна, словно окаменела.
— Weg vom Fenster! — рявкнул я.