Такси Блюз
Шрифт:
– Самое прикольное, он ехал, удаляясь от Тюмени, – рассказывал Чика.
– Во, олень!
На горизонте, там, на острие рельс, маячила Казань.
В морозной темноте этот город внушал необъяснимое волнение и душевный неуют. А величие и старина давили сверху с высоты звезд. Все пятеро ступили на землю татарскую и осмотрелись. Клубы дыма вырывались в мороз и терялись в ночи. Возможно, они улетали туда, где кто-то рассыпал звезды. Молодых людей окликнул неприметный серый человечек.
– Говоря, что в Казани нас встретит человечек, Кава не солгал, – подметил Боря.
Встречающий был до странного
– Ну, что, гастробайтеры, следуйте за мной.
Хавира по раскладу человечка была надежной, не засвеченной. Ребята могли пользоваться всем, что было в ней. И еще им выделили сорок первый «Москвич».
– А вот это грамотно. Без колес мы бы вспотели.
– Базара нет, виллы.
Боря и Макс получали ликбез и полный пакет необходимых для работы инструкций. Схема движения клиента, юридический адрес его фирмы, любимый ресторан, спортивный клуб и даже автомойка.
– Вот то, что нам необходимо, – подчеркнул маркером на листе Максим.
– Автомойка?
– Она, родная. Главный конфликт нашей эпохи между личностью и пятном.
– Попроще, гений.
– Гений враждебен не толпе, а посредственности.
– Конкретней, Склифосовский, – ерзал Некрас.
– Серый, будешь спешить, когда мондовошек станешь отлавливать. Они никого не уважают.
– Кто?
– Мондовошки.
– Макс, чего ты, в натуре, выпендриваешься…
* * *
Савка сразу с поезда даже не хотел заходить домой. «Марина!». Он как Шевченковский Андрей шептал имя прекрасной польки. Но трезво сообразил, точнее, осознал всю необходимость облагораживающего с дороги душа. Без душа и мыла он походил на хоккеиста, запах был, как из-под щитков. Душ и хороший автошейв должны будут сделать из примата то, что прощалось с Мариной три недели тому назад. Ох, это коварное, но липкое, как мед, чувство. Только им наделен человек разумный, только оно отличает его от особей «питекантропов». И пока живо все это, апокалипсиса не будет. И даже тот человек за урной на вокзальном перроне, даже его «ведо» не лишено подобного. Оно попросту забилось далеко в черный облупленный угол его внутреннего мира. А поднимать его наружу для человека, лишенного элементарных удобств, непозволительная роскошь. Словом, если чувство это отсутствует, значит, следовательно, это и не человек вовсе. Что и требовалось доказать.
«Я люблю, а значит я живу». По-моему так там у Владимира Семеновича.
Савва был человеком импульсивным, сверхэмоциональным, порою неординарным, но он любил, и от этого был счастлив. Его тело мылось под упругими струями душа, а душа была уже рядом с ней…
* * *
Макс выпендривался именно так. Но это была его ипостась, его маленькая слабость. Он просто кайфовал, демонстрируя превосходство своего серого вещества над массами. Он продолжил:
– Недельное наблюдение за объектом показало, что к машине
– Например, съездить на мойку, – перебил Шутил.
– Верно, Савок. Необходимо вычислить график помытия авто, если таковой вообще имеется.
– Скорее всего, он моет ее, когда ему в голову ебнет.
– Точнее, по мере загрязнения, – поправил Борю Макс. – Он моется на одной и той же мойке. Может, она его Кента, или он сам в ней в доле, не в том суть, – и Макс упрямо посмотрел на Шутила.
Тот не понимающе сложил губы конвертом.
– Шутил, твоя задача с кислой, но преданной миной заявиться на мойке и устроиться работать мойщиком.
– Ты чего погнал?
– Самый реальный вариант. Наступит момент и клиент заедет. В таких случаях люди даже ключи из замка не вынимают.
– Ну, конечно, вы будете вялиться, а я как лох наебывать.
– А чего, филок наработаешь, специальность приобретешь, – подъебнул Чика.
– Может, за тебя все сделать, а ты езжай назад к Марине и не о чем не беспокойся, – полез в залупу Боря.
Шутил помялся, словно картонная коробка. Ему действительно стало не по себе.
Не буду детально писать о трудовых буднях Савелий Смехова, перейду к кульминации. Расчет стратега Малецкого оказался верным на сто процентов. Справедливости ради надо отметить, что для этого Шутилу пришлось попотеть на ниве мойщика полторы недели. Он даже начал втягиваться и слился с «влажным» коллективом.
«Бэха» черная, как намерения Гари Поттера, вальяжно закатилась в мойку. Шутила, словно кипятком окатило, его сердце забилось в рваном ритме нон-стоп. К черту попсу, начался убойный рок-н-ролл.
Из салона БМВ вытряхнулся брутальный дяхан, доверенное лицо шефа, то бишь его секьюрити.
– Дяденька, как мыться будем? – поспешил Шутил.
Прогиб дяденькой был в сию же секунду зафиксирован. Резиновая маска его лица приобрела геометрию власти и превосходства над толпой.
– Верх, салон и пропылесось, – бросил он, и, переминаясь с ноги на ногу, добавил, – Через пару часов буду.
Он покинул помещение и сел в девятку, за ним ехали следом. Машину взвизгнула, как свинья на веревке, и, громыхая динамиками, ретировалась.
У Савелия обмякли ноги. Вот он реальный, почти сто процентный шанс. Не использовать его было бы верхом легкомыслия. Руки тряслись, подбрасывая поролоновую губку, мысли роились в голове, как рыжие тараканы. На мойке появился ее владелец.
– Савелий, хули ты, тити мнешь. Отдай машину Славе, а сам пойдем со мной, дело есть.
«Твою мать! – чертыхнулся про себя Шутил. – Какого члена!». Находчивая мысль сама сделала шаг вперед из шеренги умственного хаоса.
– Леонид Андреевич, а можно мне поработать с Бэмкой. Я еще таких не видел, просто слов нет.
– Слава, со мной! – снизошел до великодушия шеф.
«Е-е-с!».
Макс был прав. Ключ торчал в замке зажигания. Более того, за водительским козырьком Шутил обнаружил документы и… сто долларов.
«Это мне за работу». Савка даже вымыл ее сверху, и она стала похожа на лакированную галошу.
– Купила мама Леши отличные галоши…, – намурлыкивал Смехов, ключ по часовой и ДВС в режиме запуска.