Талисман

Кинг Стивен

Джек с любопытством посмотрел на него, и они пошли дальше — но медленно.

7

Плотина была сломана, и Ричард стал вспоминать; информация полилась из него неожиданным фонтаном. Джек начал ощущать, что он собирал головоломку, не зная, что некоторых из наиболее важных частей не хватает. Ричард поставил эти части на место. Ричард бывал в том лагере раньше — это была первая часть. Это место принадлежало его отцу.

— Ты уверен, что это то же место, Ричард? — спросил Джек с сомнением.

— Я уверен, — сказал Ричард, — оно казалось мне немного знакомым даже там, на другой стороне. Когда мы вернулись сюда…

я уверен.

Джек кивнул, не зная, что сказать.

— Мы обычно останавливались в Пойнт-Венути. Там мы останавливались перед тем, как приехать сюда. Поезд был прекрасной штукой. Сколько пап имеют свои собственные поезда?

— Немного, — сказал Джек. — Я думаю, что Даймонд Джим Брэди и некоторые другие из этих ребят имели свои личные поезда, но я не знаю, были ли они папами или нет.

— О, мой отец не принадлежал к их лиге, — сказал Ричард, смеясь, и Джек подумал: Ричард, ты можешь быть неприятно удивлен.

— Мы добирались до Пойнт-Венути из Лос-Анджелеса на автомобиле, взятом напрокат. Там был мотель, в котором мы останавливались. Только я и он. — Ричард замолчал. Его глаза затуманили любовь и воспоминания. — Потом, после небольшого отдыха, мы отправлялись на поезде моего папы в Лагерь готовности. Это был просто маленький поезд, — он испуганно посмотрел на Джека, — вроде того, на котором мы приехали.

— Лагерь готовности?

Но Ричард, казалось, не слышал его. Он смотрел на ржавые рельсы. Здесь они были целыми, но Джек подумал, что Ричард мог вспомнить искореженные рельсы, мимо которых они проходили раньше. В двух местах концы отдельных секций были загнуты вверх, как оборванные гитарные струны. В Долинах эти рельсы были бы любовно ухожены и имели бы прекрасный вид.

— Видишь, здесь раньше была трамвайная линия, — сказал Ричард. — Это было в тридцатых годах, так говорил мой отец. Красная линия округа Мендосино. Только принадлежала она не округу, а частной компании, компания обанкротилась, потому что в Калифорнии… ну, ты знаешь…

Джек кивнул. В Калифорнии все пользовались автомобилями.

— Ричард, а почему ты никогда не рассказывал мне об этом месте?

— Отец сказал, чтобы я никогда не говорил тебе. Ты и твои родители знали, что мы иногда отдыхали в Калифорнии, и он говорил, что это нормально, но мне нельзя было рассказывать о поезде или о Лагере готовности. Он говорил, что, если я проболтаюсь, Фил может рассердиться, потому что это было тайной. — Ричард помолчал. — Он говорил, что, если я проболтаюсь, он никогда не возьмет меня сюда снова. Я думал, что все это происходило из-за того, что они были партнерами в этом деле… А трамвайная компания обанкротилась из-за автомобилей и скоростных шоссе. — Он снова помолчал. — Вот что я могу сказать об этом месте.

Джек опять кивнул, ничего не говоря.

— Трамвайная компания в конце концов продала всю линию строительной компании. Они думали, что люди начнут переселяться в глубь штата. Но этого не произошло.

— И тогда твой отец купил ее.

— Да, видимо, так. Я точно не знаю. Он никогда не говорил много о покупке линии… или о том, как он заменил трамвайные рельсы на железнодорожные.

«Это потребовало большого труда», — подумал Джек, а потом вспомнил о шахтах и о рабах Моргана из Орриса.

— Я знал, что он заменил их, но только потому, что у меня была книга про железные дороги, и там было написано, что трамвайная колея уже железнодорожная.

Джек

наклонился и действительно увидел едва заметный след между существующими рельсами — там, где раньше были трамвайные рельсы.

— У него был маленький красный поезд, — мечтательно произнес Ричард, — только локомотив и два вагона. Он ездил на дизельном топливе. Отец часто веселился по этому поводу и говорил, что единственное, что отличает мужчин от мальчиков, — это цена их игрушек. На холме около Пойнт-Венути была старая трамвайная станция, мы добирались туда на взятом напрокат автомобиле, парковались и входили вовнутрь. Я помню, как пахла станция — чем-то старым, но приятным… старым солнечным светом или чем-то вроде того. И поезд стоял там. А мой отец говорил: «Поезд в Лагерь готовности отправляется, Ричард! Ты купил билет?» И там был лимонад… или чай со льдом… и мы садились в кабину… иногда он что-то вез с собой… запасы… сзади… мы садились в кабину… и… и… — Ричард резко сглотнул и провел рукой по глазам. — …и это было прекрасное время, — закончил он. — Только он и я. Это было здорово!..

Он оглянулся вокруг, в глазах блестели нескрываемые слезы.

— В Лагере готовности был поворотный круг, — сказал он. — В те времена. В старые времена.

Ричард с трудом сдерживал рыдания.

— Ричард…

Джек попытался прикоснуться к нему.

Ричард стряхнул его руку и отступил, смахивая тыльными сторонами ладоней слезы со щек.

— Я тогда не был таким большим, — сказал он улыбаясь. Точнее, пытаясь улыбнуться. — Ничто тогда не было таким большим, так ведь, Джек?

— Нет, — сказал Джек, понимая, что он уже сам плачет.

О Ричард, дорогой мой!..

— Нет, — сказал Ричард улыбаясь, оглядываясь вокруг и размазывая слезы по грязным щекам, — ничто не было таким большим в старые времена, когда мы были детьми. Тогда мы жили в Калифорнии, и никто больше нигде не жил.

Он посмотрел на Джека, пытаясь улыбнуться.

— Джек, помоги мне, — сказал он. — Мне кажется, будто моя нога попала в какую-то ду-ду-дурацкую ло-ло-ловушку, и я… я…

Потом Ричард упал на колени, и Джек опустился рядом с ним, и больше мне нечего сказать — разве что только то, что они успокаивали друг друга как только могли, но, как вы, вероятно, знаете по собственному горькому опыту, это всегда получается недостаточно хорошо.

8

— В те времена забор был новым, — сказал Ричард, когда он смог снова говорить. В ветвях высокого раскидистого дуба пел козодой. Запах соли в воздухе становился сильнее. — Я помню это. И вывеску: «ЛАГЕРЬ ГОТОВНОСТИ» — вот что она гласила. Там была полоса препятствий, канаты, по которым можно было лазить, и другие канаты, на которых надо было повиснуть и, раскачавшись, перепрыгнуть через большие ямы с водой. Это все напоминало лагерь для новобранцев в фильме про морских пехотинцев времен второй мировой войны. Но парни, использовавшие эти приспособления, совсем не были похожи на морских пехотинцев. Они были толстыми и все были одеты одинаково — серые тренировочные костюмы с маленькими буквами «Лагерь готовности» на груди и красными полосками на брюках. Казалось, что в любой момент их может хватить удар или сердечный приступ. Или то и другое одновременно. Иногда мы оставались на ночь. Пару раз мы оставались на весь уик-энд. Не в сборном металлическом доме, он был чем-то вроде казармы для парней, плативших за то, чтобы их привели в форму.